— Так нужно! И это случится. Только бы спрятаться, оставшись после работы в подземелье…
Но устроено и это. После кратких переговоров вместо Сливинского роботы вынесли чучело — набитый стружками его костюм.
В темноте, при проверке у выхода, рабочих считали — счет сошелся.
Лязгнул засов стальной двери и он остался один в подземелье. От напряжения невидимые молоты грохотали по вискам. Воскресла и как на экране прошла вся жизнь — вспомнились забытые детали, — благословляющая старушка-мать, весельчаки-летчики, загорелся ярким светом образ Люцины — погасший теперь навсегда. Жгучей болью пронизало все его существо при воспоминании о последнем свидании с нею в тюрьме…
Нет! Он прав, выносив свою идею… Ему решительно не для чего и не для кого больше жить.
— Хо! Сегодня он отправится в Нирвану!
Если есть загробная жизнь — он будет там. Его тело в тысячную долю секунды, в страшной температуре взрыва, превратится в пар, а душа переселится в мир иной. Он ясно и красочно представлял, что произойдет с ним в последний момент: его тело расщепится на молекулы, атомы, черт его знает, на что еще, но никто не отыщет его труп и никто не будет хоронить.
Это даже увлекательно! Фантастично! Можно себе представить, какой силы будет этот взрыв этой новой ужасной гадости, если ею намереваются уничтожить весь английский остров… Ну, а что если весь континент Европы полетит к черту! В преисподнюю!
Впрочем ему, Мечиславу Сливинскому, уже нет дела до Европы, создавшей в последнее время ад на земле…
Он действительно горячо увлекся, развивая свою фантазию: «кружиться в бешеном ритме жизни, а потом упасть и вдребезги разбиться», — вспомнились слова Люцины, сказанные в каштановой аллее.
— Вот это — «вдребезги разбиться» — вполне заведомо и сознательно.
Он достал из кармана заблаговременно припасенный детонатор, соединил с бикфордовым шнуром и, вскрыв ящик, вставил капсюль в желтый толуолит.
Где-то далеко прогудели алярмы; завыла сирена и под горой.
Закончена последняя работа… Мечислав Сливинский — садись в вагон, сейчас поезд отправится с земли в замечательное путешествие в вечность — туда, где нет войны, «Голубых дьяволов», нет ничего…
Сливинский нервно смеется и смех отдается стоголосным эхом в подземелье. Кажется, сами дьяволы хохочут над ним и его затеей.
Часами тянутся минуты. Он зажигает спичку, едва осветившую подземелье, наполненное штабелями желтых ящиков с веревочными ручками. Звенит в ушах, как первый звонок.
— С Богом! Я мщу за Польшу и за себя! Аминь!
Пламя коснулось шнура, вспыхнул, шипя и потрескивая, рассыпая искры шнур. Жадно побежал огонек к желтым ящикам… В висках отдается барабанная дробь… Невидимая скрипка выводит, рыдая, мелодию, — будто песню его жизни.
— Тронулся поезд, и сейчас обрушится последний мост, связывающий с этим, таким неустроенным миром, где столько несправедливостей и неоправданной жестокости. Через несколько минут он узнает, что там — на том свете, и постигнет тайну бытия.
Его «Я» растворится в космосе или душа человека приобретет новую форму «Я».
ebooksa