– Вы не знали, что он был женат, верно? – мягко спросила Эмма.
– Нет, не знала, – покачав головой и вздохнув, ответила Вера. – Я в него влюбилась, а потом он признался, что у него есть жена и сын. И в тот же день я уехала. А его письма…
– Вы их не читали, – с сочувствием подхватила Эмма. – Зато я их прочла.
– Что?! – изумленно воскликнула Эмма.
– Несколько лет назад мы с Йозефом провели лето в его семейном загородном доме в Солимаре. Там я почти сразу – слезая с лошади, – растянула лодыжку и до конца нашего отдыха не могла встать с постели. Уже на второй день мне стало до смерти скучно. Я осмотрела спальню в поисках хоть какого-нибудь развлечения и наткнулась на эти письма. – Эмма виновато посмотрела на Веру. – Я, разумеется, слышала об этих письмах и раньше, но, честно говоря, не могла поверить, что их не уничтожили. Они лежали в ящике гардероба – сорок-пятьдесят писем, перевязанных выцветшей красной лентой.
– Расскажите же мне, что в них было написано? – дрожащим голосом, с полными слез глазами, попросила Вера.
– Ласло изливал в них любовь, нежность, боль, просил прощения, – с уважением проговорила Эмма. – В жизни я такого не читала!
Вера, уткнувшись лицом в ладони и закрыв глаза, впитывала каждое ее слово. А Эмма внимательно разглядывала сидевшую перед ней старушку: скрюченные пальцы, поредевшие седые волосы. Такая безобидная и такая уязвимая. Неужели это действительно та женщина, которая довела отца Йозефа до самоубийства, а заодно и разрушила его семью? Вера подняла голову и посмотрела на Эмму.
– Я не читала их, – медленно, четко произнося каждое слово, заговорила она, – потому что из-за слабого характера боялась, что поддамся соблазну, а я хотела поступить так, как следовало.
– Признаюсь, – продолжала Эмма, – в то лето, прочитав эти письма, – Йозеф о моем времяпровождении даже не догадывался, – я безумно захотела узнать, что за женщина могла пробудить в человеке такую страсть.
– Этой женщины, – вытерев носовым платком глаза и сжав его в кулаке, шепотом проговорила Вера, – уже давным-давно нет…
– Знаете, благодаря этим письмам я поняла, почему в Йозефе было столько горечи. Когда не стало его отца, ему было лет семь-восемь, и отец запомнился ему суровым, молчаливым человеком. В их доме всегда царило молчание: в столовой, в гостиной – везде и повсюду.
Эмма умолкла. Ей вдруг стало стыдно, что она обсуждает мужа с его врагом.
– Я думаю, Йозефу было больно, что его отец посвятил вам столько слов – можно сказать, целые тома. Но сам он писем отца никогда не читал. Он говорил, что от одного взгляда на конверты у него внутри все переворачивается.
Эмма украдкой посмотрела на Веру, не обидела ли она ее своим замечанием, но Вера сидела, опустив глаза, уставившись в скомканный в кулаке платок.
Эмма тронула ее за руку.
– Возможно, – пытаясь заглянуть Вере в глаза, снова заговорила Эмма, – если бы он их прочел, он бы отнесся к вам с большим сочувствием.
– Если бы я хоть что-то могла изменить, – глухо откликнулась Вера.
Она, чтобы согреться, принялась растирать себе ладони – за время их беседы ее жар сменился ознобом.
– Боюсь, миссис Синклер, что тут уже ничего не поделаешь, – вставая с места, проговорила Эмма. – Мне, пожалуй, пора идти.
ebooksa