Когда Вася уже был в пятидесяти шагах от зимовья, он, к своему удивлению, увидел, что там стоит не только упряжка учителя, но чья-то еще. «Кто бы это мог приехать к отцу?» — подумал он. В ту же минуту распахнулась дверца шалаша и оттуда выбежал Колька. Вдогонку за ним кинулся Иван Бисянка. Догнав сына, сгреб его в охапку и унес обратно в шалаш.
«Неужели сам Иван Петрович привез Кольку к учителю? — с тревогой подумал Вася. — Или учитель успел за это время съездить за ним?»
Вася почувствовал себя таким беспомощным, что сердце у него сжалось и к горлу подступили слезы. Но потом решил, что вдвоем с Колей они что-нибудь придумают, и успокоился.
Им уже однажды пришлось уходить от беды. Правда, беда случилась по их вине. Просто из озорства они с Колькой залили водой костер, который развел у себя во дворе шаман Никифор Хутунка. Что-то у шамана получилось с председателем сельсовета. Озлившись, Никифор решил вызвать самых злых духов на голову председателя и развел большой костер, чтобы начать камлание.
Вездесущие Колька и Васька все это наблюдали из соседнего двора. Только Никифор зашел в дом, чтобы напялить на себя халат с побрякушками и захватить бубен, ребята перемахнули через забор, опрокинули на костер бочку с водой. Но не успели они скрыться, как из дому вышел Никифор и, схватив палку, пустился за ними следом. Добежав до реки, ребята успели столкнуть на воду оморочку и уплыли вниз по течению. Шаман постоял на берегу, погрозил озорникам и пошел жаловаться родителям Кольки и Васьки.
Двое суток мальчики бродили по тайге, боясь вернуться домой. Только на третьи сутки поздно вечером, крадучись, вернулись. Но все обошлось.
А председатель сельсовета, встретив ребят на улице, рассмеялся:
— Теперь нам от злых духов покоя не будет, наверно.
Колька махнул рукой:
— Нет никаких духов — ни злых, ни добрых. Их шаман придумал. Людям головы морочит. Лучше бы на охоту ходил, а то сидит, колотит в бубен, что-то ворчит себе под нос…
…Сняв лыжи и поставив их к стене, Вася осторожно толкнул дверь и вошел в шалаш. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, бросил к ногам отца лисицу:
— Вот, ама, в распадке из капкана вынул. После опять схожу, может, еще одна попадется. — И, встретившись взглядом с Колькой, подмигнул ему.
Терентий Иванович взял лисицу, встряхнул ее, потом подул против шерсти:
— Добрая огневка, пушистая.
— Дай, ама, мы с Колькой с нее шкурку стянем, — поспешно произнес Вася, обрадованный возможностью вызвать своего друга из шалаша и поговорить.
— Ладно, сам сделаю, — сказал отец. — Садись.
Вася покорно сел на медвежью шкуру, искоса поглядывая то на заплаканного Олега, то на Сашу, который грыз сахар и глупо улыбался. «Вот дурачок, — в сердцах думал о нем Вася, — ему все равно, куда повезут его, лишь бы побольше сладкого давали».
Что-то слишком долго длилось молчание. Вася ждал, что учитель заговорит с ним, но тот почему-то молчал, в упор разглядывая Васю своими синими нездешними глазами, и мальчик чувствовал себя нехорошо под этим взглядом. Он нащупал в кармане трубочку, которую недавно стал курить, но вынуть ее побоялся.
— Сколько тебе лет, Вася? — наконец спросил учитель.
— Ама говорил недавно, что одиннадцать зим…