Одинокий голос в темноте

— …Я оторвался от Льюиса, к дороге он уже не побежал. Потом я оказался в парке. Просто брел вперед, какое-то время мне казалось, что ты уже вела меня этой дорогой и не чувствовал, что потерялся, а потом стало слишком поздно. Силы стали покидать меня, но я не мог просто бросить твое тело, где попало. Тогда я нашел указатели, ведущие к полю для гольфа, где перелез через забор и отключился.

Почему ты не спросил адрес у прохожих или не воспользовался навигатором в моем телефоне?

— напечатала она.

— Я не знал адреса. Я редко их запоминаю. Представь, что всю жизнь тебя таскают за собой. Ты просто идешь туда, куда идет твой носитель. Поэтому навигация у меня очень посредственная. Дорогу выбираешь ты, Эми, а я иду за тобой без возможности сделать шаг вправо или влево.

Несмотря на безразличие, сквозившее в голосе, Эми вдруг осознала, насколько же странная у Итана жизнь.

Не сложно постоянно подчиняться воле носителя? Жить без свободы выбора?

— У меня есть свобода выбора. Иногда я выбираю не общаться с носителем вообще, если человек мне не нравится. Тогда я просто дожидаюсь момента, когда его жизненный цикл обрывается, и перехожу в другого.

Что ты тогда делаешь все это время? Внутри него?

— Ничего.

Эми попыталась осмыслить его «ничего», но не получилось. Она никак не могла представить себе жизнь, видимую только чужими глазами. И как ты сам просто сидишь внутри, не выдавая самого факта своего существования. Носитель живет, даже не подозревая, что глубоко внутри у него кто-то есть. Звучит жутко.

— Эми, в этом нет ничего такого. Я никак не врежу своим носителям. Иногда даже наоборот, насколько ты могла убедиться. Поскольку у меня нет тела, я с благодарностью отношусь к тем, кто мне его предоставляет. Можно сказать, плачу за аренду. Так что не переживай понапрасну.

Она и не переживала. Соседство с Итаном ее вполне устраивало и не только из-за того, что он умело мог справляться с ее болью или подменить вовремя побега от сумасшедшего маньяка. Однако слова Итана натолкнули Эми на одну мысль.

Но Льюис тебя ненавидит…

— Льюис переборщил с перестроением своего разума, а теперь обвиняет меня, — его голос внезапно стал безликим. — Я спал достаточно той ночью на поле, так что кое-что вспомнил. Думаю, надо рассказать. Я почти всегда начинаю проявлять себя только тогда, когда носитель достигает зрелого возраста. На это есть ряд причин. Взрослый носитель обычно самостоятелен и не зависит от мнения других. Да и вероятность, что он будет рассказывать обо мне каждому малознакомому человеку, незначительна. В общем, в большинстве случаев с ним можно договориться. Но с Льюисом все случилось немного не так. С детства он обладал огромным интересом к биологии и, больше всего — к анатомии. Он с успехом вскрывал свою собственную плоть — все время нарочно резался, заглядывал под кожу, трогал мышцы. Также его интересовали процессы, протекающие в человеческом сознании. Если проще — он еще в младшей школе специально наелся отравы для крыс, чтобы вызвать галлюцинации. Все в рамках эксперимента.

Ты спас его?

— предположила Эми.

— Нет, — без тени сожаления ответил Итан. — В то время я решил только наблюдать. К тому же, если бы я внезапно начал общаться с Льюисом, думаю, он бы решил, что добился определенных успехов и испробовал бы отбеливатель. Так вот. Каким-то образом, во время очередного эксперимента, когда Льюис слишком сильно затянул галстук на шее, играя в удушение, он сам добрался до меня. Такое случалось крайне редко. Он просто осознал, что я там — внутри, мне не оставалось ничего другого, кроме как пойти на контакт, иначе Льюис окончательно бы сошел с ума из-за попыток вызвать меня. Так мы и начали общаться. Если быть точнее — сотрудничать. Признаюсь, что в какой-то момент мне стал симпатизировать Льюис. Он не первый кто интересовался моей природой из носителей, но первый, кто додумался сунуть голову в рентгеновский аппарат, а также пройти ряд других анализов. Мое физическое существование не было доказано раньше, но сейчас наука сделала огромный шаг вперед. Я бы удивлен, когда увидел его рентгеновские снимки — по сути, мои фотографии! — только что ставший взволнованным голос снова приобрел тоскливые нотки. — Но для Льюиса открытия показались не впечатляющими. Его это очень сильно задело. К тому же родители однажды застукали его за разговорами со мной, и чуть было не отправили в клинику. Словом, произошедшее подстегнуло Льюиса доказать миру, что он не псих. А я… мне было просто интересно, к чему все это приведет, и я вместе с Льюисом пытался понять пределы моего воздействия на носителя. Однажды все зашло слишком далеко. Я… я не помню, что точно произошло… — Итан задумчиво хмыкнул, пытаясь нарыть в своей памяти больше информации, но безуспешно. — Кажется, Льюис сломал какой-то предел в своей голове, несмотря на мое предупреждение, а потом идея покромсать своих родственников показалась ему слишком занимательной. Возможно, он хотел понять, почувствует он что-нибудь или нет.

Он убил своих родителей?

— Да. Начал с них и не остановился до сих пор, как видишь. Теперь это просто идея фикс. Но я разделяю твой скептицизм — просто чтобы проверяя себя, он не стал бы заходить так далеко. Каковы его цели сейчас — не знаю. Но что знаю точно — когда Льюис потерял контроль над собой, я сбежал, а сейчас он хочет вернуть меня.

Как ты позволил ему пойти зайти так далеко?