Охота за богатством

– Извини, – растерянно отозвался он.

– За что?

– Не знаю…

– Вот именно, – Мирослава подошла к другу и нажала пальцем на кончик его по-лисьи острого носа, – би-би.

Родители Мирославы погибли, когда ей было два года, и она практически не помнила их. Воспитывали её бабушка и дедушка. В семье были также две тёти, которые уделяли племяннице немало времени. Так что обездоленной она себя не чувствовала. Но иногда упоминание о чьей бы то ни было маме рождало в её сердце грусть, похожую на отдалённое эхо.

Шура, чтобы изгнать из глаз подруги лёгкую дымку печали, предложил:

– Хотите, я спою вам песню про сон.

– Про сон? – в один голос спросили детективы.

– Ага, который для кого-то стал явью или мог стать.

– Интересно, спой, – ответила Мирослава, не очень-то понимая, чего это друга детства потянуло на воспевание снов.

Морис принёс гитару и положил её Шуре на колени.

Наполеонов пробежал пальцами по струнам, выбрал мелодию и запел:

                   Во сне читаю объявленье:                   (Во сне, а может, наяву?)                   «Меняю ветра дуновенье,                   Меняю солнце и траву,                   Меняю красные закаты                   И соловьиные раскаты,                   Меняю блеск росы и звёзды,                   Цветами напоённый воздух,                   Меняю кисть сирени крупной,                   И голос Музы неподкупной,                   Меняю диких скакунов,                   Меняю душу и любовь                   На комфортабельное ложе,                   На праздности тягучий плен…»                   Но только сон ли это, боже?!                   Я не согласна на обмен!

– Да уж, – сказала Мирослава, когда он закончил петь, – такой выбор встаёт в той или иной мере почти перед каждым. И не только в наше время. И счастлив тот, кто не уступит соблазнам.

– Я где-то читал, что самыми счастливыми людьми являются мудрецы, сторожащие чужие огороды, – сказал Шура.

– Только всего святого ради, без крайностей! – не выдержал Миндаугас.

Мирослава и Шура, глядя на него, как-то уж слишком ласково ему улыбнулись.

«Ох уж эта загадочная русская душа», – подумал про себя Морис.

Мирослава не удержалась и пошутила:

– Мы с Морисом и так стережём сад, огород. Правда, не чужой, а свой. Шурочка, присоединяйся к нам.

– Ребятки! Я и так с вами!