— Федор Матвеевич, почему вы не хотите снова задержать сына Лаврентьевой? — спросил Макар. — Зачем включать программу защиты, когда его можно просто опять арестовать?
— Мы его уже закрывали в камеру, толка никакого. Он в убийстве матери не признался. При наличии спорных косвенных улик.
— Но у нас теперь есть показания свидетельницы, опознавшей его, — заметил Клавдий Мамонтов. — Прямая улика. Чего мы не имели раньше, теперь внезапно появилось в деле.
— Слишком внезапно. — Полковник Гущин искал в «контактах» нужные номера сотрудников, отвечающих за программу защиты свидетелей. — Как снег на голову. Но в любом случае за безопасность Батрутдиновой я теперь отвечаю. И оставлять ее в их доме не имею права.
— Вы не верите ее показаниям? — спросил Макар.
— Я верю ей. Но ты сам недавно говорил: дело наше — шкатулка с секретом.
— Вы сомневаетесь, я вижу. — Макар помолчал. — Потому что убили не одну Анну Лаврентьеву, но и ее сестру. А убить шаманку Алексей Лаврентьев не мог. И у нас еще Костян Крымский, которого вы сами считаете фигурантом номер один… Поэтому вы…
— Нет, не поэтому, Макар, — Гущин подбирал слова. — Просто мне, как и тебе, с некоторых пор кажется, что дело наше намного сложнее, чем бытовое убийство из-за квартиры. И мотив гораздо сложнее.
— Но у Крымского мотив очень простой — месть за брата.
— Ты в его мотив не особо веришь. И Клавдий тоже. Вас двое против меня одного. И теперь еще показания сиделки против Алексея Лаврентьева. И я решил, что погожу с выводами. Для меня сейчас первостепенная задача — обеспечить безопасность важной свидетельницы.
— Одежду Алексея Лаврентьева после его задержания проверяли на наличие следов крови? — спросил Клавдий Мамонтов. — Ту, в которой он предстал перед нами ночью, — джинсы, ветровка хаки…
— Конечно, проверяли. И следов крови на ней эксперты не нашли. — Гущин кивнул. — Вот и я о том же. А убийца вставал коленями на грудь Анны Лаврентьевой, когда всаживал ей в горло нож. Хоть какие-то брызги, но должны были на него попасть.
— В чем проблема с одеждой? Что, у него только одни джинсы и единственная куртка? — усмехнулся Макар. — Естественно, он переоделся в чистое, когда снова заявился домой в Чугуногорск и якобы обнаружил мать мертвой в квартире, вызвал полицию. Время, чтобы уничтожить окровавленную одежду, у него имелось.
Клавдий Мамонтов подумал: в этом деле на каждый вопрос есть ответ. И на каждое их действие — противодействие.
— За Алексеем Лаврентьевым я установлю негласное наблюдение, — объявил Гущин. — Возможно, следующие его шаги… если он их сделает, ошибется, проколется, как-то нам помогут прояснить ситуацию.
— Только нам надо определить сначала для себя. — Макар усмехнулся криво. — Если все же он убил свою мать из-за квартиры, то кто тогда прикончил его тетку Евгению, тоже убийцу, зарубившую Маркиза топором? Неверная жена Дарья? Или Костян Крымский? Или кто-то третий? До сих пор скрытый от нас?
Глава 37
Заведующая
Привлекать к программе по обеспечению защиты свидетельницы кого-либо из чугуногорских стражей порядка полковник Гущин принципиально не стал. Демонстративно вызвал из Главка спецгруппу и терпеливо ждал, пока она доберется до Чугуногорска и возьмет Батрутдинову под свою ответственность. Сиделка, плача и жалуясь на судьбу — ах, зачем я только связалась с полицией! — вела сложные переговоры с мужем на родном языке и с поставленным перед фактом разозленным работодателем, родственником ее лежачей клиентки. Затем с ними внушительно и лаконично беседовал сам полковник Гущин.
Клавдий Мамонтов скрепя сердце наблюдал всю эту нескончаемую «маету», Макар совсем приуныл от скуки и долгого безделья. Они сторожили в кабинете Зухру Батрутдинову, чтобы та не вознамерилась тайком улизнуть из УВД и до конца исполнила бы свой «гражданский долг перед законом и правосудием».
ebooksa