Сергей провел широкую полосу, изображавшую дорогу, и рядом положил крупную гальку.
— Ты, Степан, лучше слушай, — обратился он к Каре, который и без того старался не пропустить ни слова. — И запомни как «Отче наш…». Если на работы куда порознь угонят, и там помни. Кто-нибудь из троих все останется в живых. Не верю я…
Он не договорил. Вверху раздались отрывистые слова команды, и занавеска отлетела в сторону.
На улице они увидели автоматчиков. Несколько секунд все стояли молча, разглядывая друг друга.
— Сдать инструмент! — наконец приказал тот, что говорил по-русски. Не опуская автомата, он подозрительно разглядывал стоящих перед ним людей. На шее у них были жетоны, и стояли они как положено стоять перед немцем, — не шевелясь, плотно прижимая руки к бедрам. И все-таки они совсем не походили на пленных. Подтянутые, собранные, с худыми, чисто выбритыми лицами. И глаза. Таких глаз у пленных не бывает. Нет, это были не пленные. Это были солдаты. Оружие в руки — и в бой.
Охранник на шаг отступил, не снимая пальца со спускового крючка.
— Инструмент?
Сергей посмотрел на Андрейку.
— Сдайте, — сказал Андрейка. — Больше ей уже ничего не сделаешь.
Сергей медленно вынул то, что осталось от ложки, и ласково погладил блестящую чашечку.
— Нужно сдать инструмент. Топор. Пила.
— Вот мы и сдаем. — Сергей протянул руку, и в то же мгновение один из охранников сделал выпад и снизу ударил стволом, другой ловко подхватил ложку.
— В карцер, — приказал старший.
Начались допросы. Они проходили в бараке, в пустой холодной комнате с низким окном, почти не пропускавшем света; оно упиралось в Черную стену на краю оврага, где приводились в исполнение приговоры. Электрическая лампочка, забранная металлической сеткой, тускло светила в сыром прокисшем воздухе.
Комендант сидел за столом, на котором стояли цветы в синей вазе. Он проводил допросы только первой степени, строго придерживаясь инструкций и наставлений. Если это не приносило результатов, за дело брался Фогель. Вот такое у них было разделение труда.
Фогель не признавал никаких инструкций, а больше надеялся на свой пистолет; и часто можно было видеть, как он после работы у Черной стены сразу же направлялся в столовую, едва успев убрать горячий «вальтер». В присутствии коменданта он обычно стоял у двери в ожидании своего часа и поигрывал цепочкой пистолета, сделанной из алюминиевых звеньев винтовочного шомпола.
Кара, попав на допрос, вначале сильно перепугался и долго не мог понять, что от него требуют. Переводчиком служил молодой русский парень с мрачным взглядом и коротко остриженными волосами. Он несколько раз повторял один и тот же вопрос:
— Расскажи, как был построен бункер?
Кара, нерешительно переминаясь, стоял на липком полу и молчал. Кожа на лбу у него собралась тяжелыми складками, как будто он решал какую-то сложную задачу. Переводчик снова повторил свой вопрос. И тогда Кара заговорил, поспешно и путано, не договаривая фраз и доверчиво глядя на переводчика.
— Вот как стало дуже холодно, тут мы, значит, и уговорились ставить хату. В такой дерюжке разве продержишься зиму? А коль привычки нет, так и вовсе худо. А если еще и здоровье не очень? Тогда что?.. И ведь добрая вышла хата! — Широкое лицо его расплылось в довольной улыбке. — Конечно, ложка супротив топора… но ведь зато руки. Когда им в охотку…
ebooksa