— Не всегда это так, — возразил я. — Но настаивать не буду. Пусть он идет! Хотя мне и не по нраву такое милосердие, но, возможно, в нем тоже есть смысл. Впрочем, пусть Белый хотя бы подпишет клятву, что не будет вредить вам и нашей революционной армии.
Бумагу быстро составили, Белый ее подписал.
Я махнул рукой Белому: иди с глаз долой!
Неохотно толпа расступилась, Белому все же дали дорогу. Они шел, напряженно озираясь и ускоряя шаг. Вдогонку ему полетел камень, но не задел.
— Не трогайте его! — крикнул Славян.
Белый почти побежал. Быстро бегать он не мог в силу возраста и перенесенного короткого, но мучительного пленения.
Послышался голос из толпы:
— Он еще вернется сюда с гвардейцами, и живые позавидуют мертвым!
— Организуйте хорошую оборону и достойную встречу! — громко сказал я. — Ваши кузнецы готовят подарки непрошенным гостям, а мы двинемся дальше, чтобы продолжить свою освободительную борьбу.
Когда народ стал покидать площадь, я опять обратился к Славяну:
— Напрасно все-таки мы отпустил Белого. Это палач, на его совести полно преступлений.
— За один день под твоим командованием в городе было отправлено на тот свет много людей, — напомнил Славян.
— Так это было в бою! С точки зрения режима ушастых я, действительно, преступник, заслуживающий самой жестокой кары. Но власть поменялась! А при смене власти революционным путем преступниками становятся те, кто прежде имел власть и богатство, а победившие провозглашаются героями. Но чтобы удержать власть, восставшие не должны проявлять милосердие к своим врагам, ведь у них и их последователей сохранится желание вернуть потерянную власть и богатства. И бунты без жертв не обходятся. Но в нашем случае эти жертвы принесены на алтарь благородной цели.
— Кто знает, может, и палач станет добрее, если с ним по-доброму, — ответил Славян.
— Наивные слова доброго человека, — возразил я. — Смотри, не перегни палку в своем благородстве! Мой тебе совет: будь жестче и требовательнее. Ты слишком добрый, тебя быстро «съедят».
— Я не могу жестко, всегда действовал добротой.
— Ценю добрых людей. Только вот справедливость приходится добывать кровью.
— Кровь и плеть — не лучшие стимулы при установлении справедливости, — ответил Славян. — Насилие хоть и порождает внешнюю покорность, но зажигает бунт в душе!
— Так установить равенство при распределении богатств без насилия над богачами не получается. Алчность так называемой элиты ведет к бунтам и революциям. Если бы богачи не были слишком жадными и делились с бедными, если бы они ради перераспределения богатств не затевали войны, не проводили бы экспериментов над народом, бунтов и революций не возникало бы.
Славян произнес: