Агония

— Что она сказала?

— Единственное цензурное слово, из всех, что она мне сказала, было «Рейман». Если коротко, то «Рейман ох*ел, его надо ё*нуть».

Регина про себя усмехнулась: это как раз в стиле Алиски.

— Она ждала меня, обещала отвезти. Смеялась, что ты приехал и снова заберешь меня у нее, хорошо, если на занятиях будем видеться. Я даже понять ничего не успела, вышла, а тут Владос… не знала, видела она нас или нет… очнулась уже у него…

— Ты очнулась у него. Что было дальше? — наконец, задал Вадим вопрос, который, видит бог, все это время задавать боялся. Но страшно не спрашивать — страшно получать ответы и выслушивать подробности. Мысли до сих пор орали ором, а сердце бунтовало, что самому становилось жутко.

— Очнулась я уже у него дома. Он, кстати, мой телефон грохнул. Нес всякий бред. Показывал мне каких-то засушенных бабочек. Ударил он меня, потому что я заорала и выдала себя, когда звонила его мать. Он меня только ударил и больше ничего со мной не делал. Я упала, стукнулась головой и потеряла сознание. Потом ты приехал… У тебя где-то тут были салфетки… — залезла в бардачок и, вытащив оттуда влажные салфетки, неровными движениями принялась вытирать руки и лицо.

— Как ты себя чувствуешь? голова сильно болит? кружится? тошнит?

— Не знаю… — пожала плечами. — Нормально. Рейману надо скорую вызвать, — тоже высказала, мучавшую ее всю дорогу мысль.

— Не надо.

— Вадим, я не о нем беспокоюсь. — Достав еще одну чистую салфетку, вытерла ему щеку. Глянула на его руки и сжалась изнутри от вида сбитых костяшек.

— Я тоже.

— Тебя же посадят… дай руку, — начала стирать с нее кровь.

— Регина, если меня посадят, то меня и так посадят. Хоть мир чище станет.

— За оставление в опасности тоже статья есть.

— Киса, ничего себе, какая ты у меня подкованная в юридических вопросах, — усмехнулся он, но Регина не поддержала его иронию.

— Угу, подковалась, было время.

— Если посадят, будешь ждать?

— Буду. Другую дай… — взяла другую ладонь.

— Вот и славненько, — слегка улыбнулся. — Мне главное, чтобы Киса сидела на месте, а с остальным я разберусь.

Чарушина посмотрела на него сначала как-то отрешенно, потом взгляд ее приобрел осмысленность — она тоже улыбнулась, сдержанно и безрадостно.