Почти любовь

– Александр Сергеевич, вы тоже… – отвечает расстроенный женский голос.

– Я тоже. А кто еще? – тяжело опускаясь на стул, уточняю я.

– Трое из наших за сегодня, – удрученно сообщает медсестра. – Как же мы без вас-то?

– Отставить панику. Три дня отлежусь и снова в строй, – оптимистичным тоном успокаиваю взволнованную сотрудницу, абсолютно уверенный в том, что так и будет…, но получается иначе.

Через три дня я действительно снова оказываюсь в красной зоне, но уже в качестве реанимационного пациента. Мой мозг на удивление ясно мыслит, и я не чувствую нехватки кислорода, хотя аппараты показывают иную статистику. Всего через сутки поражение достигает восьмидесяти пяти процентов на каждом легком, гипоксемия достигает критических отметок, дышать становится ощутимо сложнее, и меня экстренно подключают к аппарату искусственной вентиляции. Я по-прежнему в сознании, временами спутанном, но в основном не потерял способности к критическому мышлению, поэтому замечаю испуганные взгляды суетящихся вокруг коллег, как бы они ни пытались внушать мне, что ситуация под контролем. А еще через сутки я начинаю тонуть… Так же как в детстве, в деревенском пруду, но нет никакого страха, ни паники, ни одной пугающей мысли. Вообще ничего. Только засасывающая пустота, вязкая зеленая глубина и янтарные пятна опадающих листьев.

Глава 3

Олеся

– Ты чего болтаешься посреди ночи, как приведение? – ворчит Варька. – Опять спасать кого-то собралась? – откинув одеяло, она садится на кровати и сонно трет глаза. – Тьфу, забыла, что ресницы вчера нарастила.

– Никуда не собралась. Бессонница одолела. Не обращай внимания. У меня бывает, – виновато отвечаю я, забираясь на свою постель. – Аккуратнее с ресницами. У тебя завтра важный день, – устраиваясь поудобнее, напоминаю я. – Ты просто обязана поразить родителей Вика своей красотой. Главное, поменьше болтай. Они вроде как аристократы. Душу нараспашку в другом месте, а с ними вежливо и осторожно.

– Да справлюсь я, – Варька небрежно отмахивается. – Слушай, Лесь, раз уж мы об этом заговорили… – она встает и голыми ступнями шлепает ко мне, присаживается на край. – В общем, я, наверное, скоро съеду.

– Серьёзно, что ли? – изумленно таращу на подругу глаза. – Он сам предложил, надеюсь?

– Обижаешь, я же не липучка какая-то, – оскорбляется Варвара. – Так ты не в обиде?

– Из-за чего? – недоумеваю я.

– Ну как… одну тебя тут оставлю.

– За меня не переживай, Варь. Лишь бы у вас все сложилось, – заверяю я, хотя, если честно, мне немного тоскливо от мысли, что придется возвращаться в пустую квартиру. За четыре месяца, что мы вместе снимаем двушку на Арбате, я успела к ней привыкнуть. От Варьки, конечно, очень много шума и суеты, но без нее будет одиноко.

– Еще как сложится! – самоуверенно заявляет она. – Куда он теперь от меня денется.

– Бывает же, а я не верила, – размышляю вслух. – Была уверена, поматросит и бросит.

– Хренушки. Не на ту напал, – фыркает Варя. – Мы еще и поженимся, и детишек нарожаем, и в Париж переберемся. Вот увидишь, подруга, – делится со мной грандиозными планами. И я не сомневаюсь, что именно так и будет. Виктор уже и кольцо купил. Правда, не обошлось без комментария, что он был уверен, что однажды на мой палец его наденет, но Варе знать об этом не обязательно. Французы – народ импульсивный, не угадаешь, что у них творится в голове.

Варька и Вик… Кто бы мог подумать? Настолько разные оба и сошлись. Хотя ничего удивительного. Варвара – девушка пробивная, свое не упустит, если это действительно её.

Загрустив, я внезапно вспоминаю другую пробивную мадам, с которой не так давно меня столкнула нелегкая. Как раз в тот день, когда мы с Виктором для Варьки кольцо выбирали. Она меня чуть глазами не съела, еще и подойти наглости хватило. Не знаю, радует меня или огорчает, что Майя все еще здесь, а не в Питере. Умом понимаю, что она не плохая… где-то очень глубоко в душе. Красивая, здоровая, неглупая, целеустремленная карьеристка с двумя высшими образованиями, давно и безнадежно любит моего Страйка. И, наверное, даже сильнее, чем я. А сердце… сердце не хочет никому его отдавать. Кто из них дурнее? Ум, сердце или я сама?