Почти любовь

– Здесь хочешь или в спальню пойдем? – хрипло спрашивает Страйк, гипнотизируя меня обжигающим взглядом. Я непонимающе моргаю, с трудом улавливая смысл сказанных слов. – Ладно, начнем тут, – усмехнувшись, Кравцов наклоняется к моему лицу. В следующее мгновение я чувствую его жесткие горячие губы, требовательный напор языка и вибрирующий гортанный стон. Жалящий, грубый, абсолютно похабный поцелуй лишает последних проблесков разума. Приподнявшись на носочках, я хватаюсь за его плечи и отвечаю так же неистово и жадно. Он кажется мне огромным, как скала, и горячим, как пустыня. Наши языки яростно сплетаются в хаотичном темпе, пока легкие не начинают гореть от нехватки кислорода. Саша отрывается от моих губ, позволив обоим перевести дыхание. У меня перед глазами все плывет, а он смотрит так, как будто хочет сожрать всю целиком. Жалобно всхлипываю, когда он рывком стягивает по моим бедрам мокрые насквозь трусики.

– Расслабься, Веснушка, – умелые пальцы Кравцова трогают меня между ног, вытворяя там что-то невообразимое, сводя с ума то нежными, то грубыми, рассчитанными на результат поглаживаниями. Бесстыже расставляю ноги шире и сдавленно мычу, ощутив жесткий толчок внутрь. Это все еще его волшебные пальцы, а мне уже так невыносимо приятно. Запредельно горячо, порочно и немного стыдно от издаваемых моим телом влажных звуков. Закатив глаза от удовольствия, я кусаю щеки изнутри, чтобы не завопить в голос. – Ты просто огнище, Лесь. Хочу тебя, пи*дец как, – хрипло шепчет в мои губы и снова целует, глубоко толкаясь языком в мой рот и жестко трахая пальцами между ног. Мои внутренние мышцы сжимаются в ответ на его слова, спираль удовольствия стремительно раскручивается, разгоняя по моему телу предоргазменные волны, и когда я почти добираюсь до пика ослепительного кайфа, Кравцов резко убирает руку от моей промежности, оставляя внутри пульсирующую пустоту. Открыв глаза, я с недоумением и обидой смотрю в напряженное, искаженное возбуждением лицо. Наклонив голову, он с рваным смешком кусает мою нижнюю губу, тут же зализывая ее языком.

– Пару секунд подожди, малыш.

Сквозь бешенное биение пульса в ушах я слышу, как он расстегивает ремень на джинсах и глухо матерится сквозь зубы, нетерпеливо дергая молнию ширинки. Не успеваю опомниться, как сильные мужские руки подхватывают меня под ягодицы, тянут вверх и снова впечатывают лопатками в деревянную дверь. Шумно втягиваю воздух, ощутив между ног требовательное давление горячей головки, выгибаюсь дугой.

– Ну все, держись крепче, – рвано хрипит мне в ухо и, сильнее вдавив пальцы в мою задницу, до упора натягивает на раскаленный член.

Слишком резко и глубоко. Я инстинктивно сжимаюсь, ощущая распирающую изнутри длину. Мне немного больно, но больше приятно. Убийственное чувство, не похожее ни на что.

– Бл*ь, что ж ты маленькая такая, Лесь… – сквозь стиснутые зубы шипит Кравцов, выскальзывая из меня и врезаясь снова.

Жмурюсь до цветных фейерверков под веками, отчаянно сдерживая рвущиеся наружу стоны, и словно в отместку Страйк обрушивает на меня целую серию мощных толчков. Внутренние мышцы сокращаются от каждого удара, плотно обхватывая долбящийся в меня член. Между нами так мокро, что звучание наших тел становится порочно громким.

– Как целку трахаю. Задушила, пи*дец, – низко рычит Кравцов, жестко вбиваясь в меня бедрами.

– Кого? – снова не понимаю, о чем он мне говорит, задыхаясь от накатывающего волнами удовольствия.

– Член мой задушила, дурочка, – хриплый мужской смех током проходит по оголенным нервам, раскручивающаяся внутри меня воронка взрывается, и я кончаю так сильно, как никогда раньше.

– Бляя*ь, – слышу финальный мужской стон, чувствуя, как мощно содрогается его крепкое тело. Он еще какое-то время хаотично толкается в меня и с гортанным рыком выходит. Сквозь блаженную полудрему ощущаю прикосновение его мокрого лба к моему, скользящее движение горячих губ по щеке и ленивое блуждание теплых ладоней по груди. – Ты же не спать собралась, Лесь? – недоверчиво спрашивает Александр. Его дыхание по-прежнему тяжелое и частое. Ему разве не нужен отдых? Нет, отвечает за него твердеющий член, упруго упирающийся в мое бедро.

– Спать, – сонно бормочу я, роняя голову на покрытое испариной мужское плечо. Ощущаю себя невесомой и крошечной рядом с ним. Мне так хорошо, но я совершенно вымотана. Нет сил даже на то, чтобы открыть глаза…

Кравцов

Будят меня не настойчивые поцелуи Веснушки, а как не банально, жутко раздражающие трели будильника. Вытянув руку из-под одеяла, отключаю и, не глядя на часы, снова зарываюсь лицом в подушку. Вставать желания нет от слова совсем. К счастью, у меня сегодня неофициальный выходной и завтра тоже. Можно спать до обеда и трахаться до ужина, потом короткая прогулка для поднятия сил и снова секс, сон, немного вина или чего покрепче.

Отгулы у Маковецкого я выпросил заранее, и он без лишних вопросов отпустил. Еще бы, причина более чем уважительная. Чтобы диплом служил верой и правдой, его надо хорошенько обмыть, главное не залить алкоголем и не потерять. В перспективе меня ждали как минимум два дня запоя. Некоторые свадьбы с меньшим размахом отмечают. А какие планы у нас с парнями были грандиозные! Но в процессе что-то явно пошло не так, хотя до клуба я все-таки вчера доехал. Веснушка все равно спала, а пить в одиночку я не любитель. Хватило меня от силы на два часа, мысленно я был где угодно, но с не нажирающимися в хлам друзьями. Даже полуголые, на все готовые девчонки не вставляли. Скучно. Мне было адски скучно, и я сорвался домой сразу же, как увидел сообщение от проснувшейся Веснушки, но ответил ей только из пекарни. До сих пор не знаю, на кой хрен туда поперся. Я не фанат мучного в принципе, просто хотелось как-то ее удивить. И получилось. Еще как получилось! Олеськина благодарность не знала границ. Я даже опешил поначалу, но быстро сориентировался по ситуации. И это было круто, охренительно, горячо, но чертовски мало. Потенциал у Веснушки огромный, но вот с выносливостью есть определённые сложности. Не проблема, будем усердно работать в этом направление. Прямо сейчас и начнем. А где она, кстати? Нашарив пустоту рядом с собой, подскакиваю с кровати и, продрав глаза, осматриваюсь по сторонам. Никого. Напрягаюсь до ломоты в мышцах, вспомнив ее побег в Завидном, но не теряю надежды. Прислушиваюсь… принюхиваюсь… и с облегчением выдыхаю. Судя по звукам и ароматам, просачивающимся в спальню, Матвеева хозяйничает на кухне. Пахнет кофе и подгоревшим хлебом. Пирожки, видимо, ей не зашли или успели испортиться за ночь. Надеюсь и верю, что завтрак Веснушка готовит не только себе. Жду минут пять и с досадой понимаю, что напрасно трачу время. Для завтрака в постель Олеся еще не созрела. Ну надо же какая единоличница, а с виду и не скажешь. О брошенных котятах и одиноких старушках заботится, а мне шиш с маслом. Слегка раздраженный и чуток не проснувшийся вяло плетусь в душ. Взбодриться и освежиться мне сейчас просто жизненно необходимо. Не зря же житейская мудрость гласит: ясная голова рождает здравые мысли, маркетинг тоже истину глаголет, вещая с телеэкранов о том, что свежее дыханье облегчает понимание.

Посвежевший и готовый к новым свершениям, одетый только в полотенце, обёрнутое вокруг бёдер, я залетаю в гостиную-студию и сталкиваюсь с самым жёстким в моей жизни обломом. Даже в Завидном было не так жестко, как сейчас. В области солнечного сплетения неприятно тянет, за грудиной царапает незнакомое чувство. Ушла, маленькая стерва. Успела свалить, пока я плескался в душе, оставив на столешнице чашку с недопитым кофе и надкусанный бутерброд с сыром. Убегала в спешке. Трусиха.

Запустив руку в мокрые волосы, падаю в кресло и пустым взглядом смотрю на нетронутый бумажный пакет с пирогами. Импульсивно схватив его, швыряю в сторону входной двери, как раз в тот момент, когда она распахивается. Пакет пролетает в считанных миллиметрах от головы опешившей Веснушки. Застыв на пороге, она смотрит на меня распахнутыми глазами, транслирующими шок и недоумение. Длинная коробка выскальзывает из ее рук и падает на пол. Молоко. Обычное молоко. Черт, она просто вышла за молоком, а у меня едва паническая атака не случилась. Чувствую себя последним кретином, крепко встрявшим идиотом и влюбленным олухом одновременно. За двадцать семь лет я и близко не испытывал ничего подобного. Совру, если скажу, что это о*уеть какое приятное чувство. Ни хрена подобного. Я не подписывался на весь геморрой с душевными страданиями, ревностью и прочей фигней. У меня хватает нервяка по жизни и на работе, я и без любовного головняка едва успеваю отражать удары.

– Веснушка, твою ж мать…, – резко встав, бормочу почти с отчаяньем и иду к ней неровной походкой. Я давно протрезвел, но все равно ощущаю себя пьяным. Она захлопывает за собой дверь, автоматически бросая ключи на комод у стены. Снимает уродские туфли. Смотрит все так же растеряно.

– Ненавижу черный кофе, – сбивчиво лепечет побелевшими губами. Наклоняется, чтобы поднять коробку с молоком и разбросанные по полу злосчастные пироги. Я оказываюсь быстрее. Действую на автопилоте, запущенном древними, как мир, инстинктами. Схватив за плечи, тяну на себя, всматриваясь в прозрачно-изумрудные глаза. Обхватив ладонями тонкую талию, резко отрываю почти невесомую Веснушку от пола. Длинные светлые волосы бьют мне в лицо. От тонкого цитрусового аромата кроет сильнее, чем от бутылки виски, выпитой вчера буквально в одно лицо. Дурею от нее, как пацан. Она успевает только удивленно пискнуть, когда я усаживаю свою пушинку на комод. Задрав короткую юбку до талии, рывком развожу ее колени и вклиниваюсь между них, надавливая на промежность напряженным членом. Полотенце уже успело свалиться и мешается где-то в ногах. Пинаю его в сторону и стаскиваю с Олеси свою футболку. Упругие полушария с бесстыдно торчащими сосками крышесносно смотрятся в моих ладонях, сжимаю их, потирая большими пальцами твёрдые камушки. Она учащенно дышит, глядя на меня сквозь дымку похоти, прогибается, ерзая ягодицами по столешнице.