Председатель Московского психологического общества Н. Я. Грот поставил на обсуждение ряд докладов. В своем докладе, положившем начало дискуссии (Грот, 1889), ученый утверждал, что в области психических явлений действует особого рода причинность: они сменяют друг друга вследствие их собственной причинной взаимозависимости, но не из-за зависимости от материальных явлений. Свободу воли Грот соединял с божьим предопределением личности. «Условная свобода каждой индивидуальной воли есть как бы свободный дар единой изначальной воли — бога» (там же, с. 69; см. также 70, 85, XXXI, XXXVI, 94, 96). Дары бога распределены различно, и эта богом изливаемая благодать определяет уровень личности, по которому люди разделяются на высших и низших.
Л. М. Лопатин вопрос о воле связывал с творческой активностью личности. По его мнению, наше Я принадлежит к числу изначальных творческих сил, способных вмешиваться в мир физических явлений, изменять его законы. «Весь вопрос о свободе воли сводится к следующему: присутствует ли в нашей личности творческая сила и в каком смысле присутствует?» — заявлял он (там же, с. 135). Воля, полагал Лопатин, будучи творческой силой личности, беспричинна и свободна.
Учение о свободе воли использовалось как один из аргументов против материалистической теории в психологии. Г. И. Челпанов писал: «На вопрос, свободна ли человеческая воля или же нет, я отвечаю в утвердительном смысле. По моему мнению, человеческая воля свободна, но не в том популярном значении слова, что она беспричинна, а в том, что наше Я само является причиной перед судом нашего самосознания; мы, или наше Я, есть истинная причина нашего действия. Вполне свободен только тот человек, который действует согласно идеалу, согласно идее своей личности» (Челпанов, 1897).
«Все сознательные процессы, — утверждал Н. О. Лосский, — поскольку мы относим их на основании непосредственного чувства к своему Я, заключают в себе все элементы волевого акта и причиняются „моими“ стремлениями» (Лосский, 1903, с. 69). Волюнтаризм Лосский противопоставлял материалистическому детерминизму рефлекторной теории. Сознательные процессы он относил к Я, т. е. к личности, а воля, по его определению, «есть не что иное, как причинность сознания» (там же, с. 47–48).
Сторонники материалистических взглядов опровергали взгляды Грота, Лопатина и других психологов-идеалистов. Они доказывали детерминацию действий человека материальными причинами и отказывались признавать свободу воли.
Дважды выступал на собраниях Московского психологического общества С. С. Корсаков. Противопоставляя идеалистическим воззрениям на личность материалистическое понимание рефлекторной природы психики, он указывал: «Воля в смысле наиболее употребительном есть выражение потребности данной личности и должна выражать свойства именно этой личности как цельного и психического организма» (Труды., 1889, с. 244). Свобода воли невозможна уже хотя бы потому, что действовать или бездействовать по своему почину она не может. В смысле самопричинности свободы воли нет, а есть только самообман. «Правда, производя выбор между двумя поступками, я чувствую, что именно я произвожу выбор, но я ошибаюсь при этом, потому что не могу чувствовать, что мое собственное Я есть результат целого ряда мотивов, — следовательно, само вполне обусловлено, а не составляет причину самого себя» (там же, с. 248).
В положениях о воле, представленных на обсуждение А. А. Токарским, сотрудником С. С. Корсакова по психиатрической клинике Московского университета, был наиболее полно выражен взгляд на волевые акты личности с точки зрения рефлекторной теории. Токарский прямо повторял сеченовские формулировки о том, что отрицание свободы воли не только не умаляет нравственных качеств личности, но, напротив, придает новое значение идеям истины, добра, красоты.
Изучение личности в педагогической психологии
Педагогическая психология, которая возникла в России в конце прошлого века, с первых своих шагов столкнулась с индивидуальными различиями детей и с задачей формирования личности. Личностные особенности школьников привлекли внимание в связи с практическими задачами воспитания и обучения детей. Один из зачинателей педагогической психологии в России, П. Ф. Каптерев, следуя за Сеченовым в защите материалистического монизма в понимании природы психического, видел в личности выражение единства духа и тела, воплощение связи психических и физиологических явлений. «Хотя эти явления по своему характеру и различны, но так тесно и неразрывно связаны между собою, что образуют одно органическое целое, душа и тело объединяются в человеке, в его единой личности», — писал он (Каптерев, 1877, с. 25). Свой методологический принцип Каптерев определял так: «человек есть органически целое существо и противоположности духа и тела примиряются и объединяются в нем, как в одной живой личности» (там же, с. 5).
Понятие личности употребляется Каптеревым как интегральное понятие, включающее самосознание, представление о своем Я, весь комплекс чувствований, относимых человеком к самому себе, мотивацию собственных действий и связь всей психики человека с его действиями. Самосознание, по Каптереву, возникает как сознание единства наших психических действий и отнесение их к нашему Я. Для этого нужно отличать себя от внешнего мира, сознавать свои особенности. Первоначально самосознание заключается в сознании особенностей своего тела, затем рождается сознание себя как занимающего известное положение и место, а далее возникает представление о себе как духовной личности с известными умственными и нравственными свойствами. Высший пункт развития самосознания — сознание тождества собственной личности среди всех изменений психической и физической жизни, которые пережиты.
Все представления человека Каптерев делит на две группы: «на представления, относящиеся к нам самим, имеющие своим предметом нашу личность, наше Я, наши потребности, склонности, желания и вообще все, нас касающееся, затрагивающее наши интересы, и на представления, относящиеся ко всему, что не мы сами, имеющие своим предметом других людей и природу» (с. 409–410).
Представления человека о своей личности Каптерев называет эгоистическими чувствами, поясняя, что употребляет это понятие как психологическое, а не нравственное, обозначая им чувствования, имеющие предметом нас самих, наше Я, нашу личность. Эгоистические чувствования — это показатели нашего личного благосостояния. Понятие о своем Я у человека восходит к органическим ощущениям. «Нельзя не обратить внимания на значение органических ощущений для определения нашего собственного Я. — пишет Каптерев, — представление о свойствах тела неизбежно входит в представление нашего Я, есть, так сказать, часть этого представления» (с. 112).
Каптерев не останавливается специально на соотношении понятий личности и характера. Но определение, которое он дает характеру, выделяет присущую этому психическому проявлению особенность, важную для интегративной функции личности: «характер обозначает силу, крепость связи между представлениями, чувствованиями, склонностями и убеждениями, с одной стороны, и действиями — с другой, степень стремительности и упорства, с которой мы осуществляем свои цели и планы, удовлетворяем свои страсти и желания, степень стойкости и мужества, с которой мы выдерживаем препятствия и затруднения, идем навстречу опасностям» (с. 591–592).
Характер, по Каптереву, есть, во-первых, результат врожденных физических и психических особенностей и, во-вторых, результат того или другого способа физического и психического воспитания человека. Семья и школа — это только приготовление к жизни, но «при вступлении в жизнь все существенные элементы для образования характера будут уже даны, личность в своих глубочайших основах уже сформировалась» (с. 613). Что же даст жизнь? На этот вопрос Каптерев отвечает: «Жизнь — последняя школа, которую проходит человек, венец всяческого развития. Прошед эту последнюю школу, характер и вместе с тем весь человек является в своей последней законченной форме, так что, зная характер известного человека и те обстоятельства, среди которых он будет поставлен, мы можем наперед предсказывать его мысли, намерения, действия; тогда человек явится вполне законченною, цельною личностью» (там же).
Великая задача воспитания состоит в том, чтобы оно соответствовало природе ребенка, поскольку каждый ребенок представляет своеобразную личность, отличающуюся и с психической, и с физической стороны от всех других личностей. Отсюда Каптерев выводит основное требование для воспитателя: «Изучи данного ребенка не только со стороны его сходства с другими детьми, но и его особенности и поступай сообразно с его качествами» (с. 631).
Известный русский педагог, анатом и врач П. Ф. Лесгафт стремился создать единую теорию психического и физического развития ребенка, воспитания его сознания, чувства, воли — личности в целом. Он разработал систему всестороннего воспитания ребенка, которая руководствовалась принципом единства физических и психических явлений. Лесгафт шел дальше Каптерева в характеристике формирования личности: он вводил столь существенный фактор, как взаимоотношение ребенка с членами семьи, с близкими людьми, т. е. социальные отношения как отношения специфически человеческие и необходимые для воспитания. В этих взаимоотношениях особо важен процесс постоянного общения ребенка со взрослыми. Другой столь же важный фактор для формирования полноценной личности — развитие активности ребенка.
Формированию личности ребенка в семейной жизни необходимо уделять постоянное внимание, отмечал Лесгафт.
С воспитанием гуманности у человека связано признание его личности; к этому он приучается только в молодости. «Как к нему относились и какое отношение он видел к другим, так и он будет относиться к окружающим», — считал Лесгафт (там же). Возникающие отношения ребенка к людям, с одной стороны, и взрослых к нему — с другой формируют его как личность. Именно это социальное условие воспитания ребенка всемерно подчеркивается Лесгафтом. Но социальные отношения рассматриваются им в основном в семейной и школьной жизни, более широких социальных связей личности он не затрагивал.
Неизбежный вопрос о роли наследственности, среды и воспитания Лесгафт решал так: наследственности принадлежит одна только основная форма, а все типичные и индивидуальные свойства, а также проявления характера приобретаются под влиянием воспитания и тех условий среды, в которых ребенок живет и развивается. Передача способностей от родителей к детям невозможна.
С признанием личности ребенка Лесгафт связывал и признание его активности, самостоятельности. «Вся тайна семейного воспитания в том и состоит, чтобы дать ребенку возможность самому развертываться, делать все самому», — писал Лесгафт. Взрослые должны «всегда относиться к ребенку, с первого дня его появления на свет, как к человеку, с полным признанием его личности и неприкосновенности этой личности» (с. 218).
ebooksa