— Вы слышите?
Еще несколько фигур поднялись в тумане.
— Ты о чем? — удивилась невидимая Кэролайн.
— Музыка… Я слышу ее уже пару минут.
В душевой наступила тишина, и наконец Кэролайн подала голос:
— Кроме шума воды, ничего не слыхать. Может, это охранники снаружи переговариваются по рации?
Она вновь улеглась на пол, и в душевой зазвучал храп, перекрываемый шипением водяных струй. Эми тоже опустилась на спину, стараясь уловить ускользающую мелодию.
Лампочки мигнули, и душевая погрузилась во тьму.
Вдали кто-то тихо захихикал.
— Кто это? — воскликнула Эми, пытаясь разогнать пар.
— Ради бога, Эми, попробуй наконец расслабиться. По-моему, это место сводит тебя с ума, — раздраженно сказала Вики.
Эми решила, что жарче быть уже просто не может, однако горящие щеки говорили об обратном. Хуже всего было то, что остальные молча смирились. Она перевернулась на живот и, извиваясь, словно гусеница, поползла в направлении странного звука. Скользя по полу, приблизилась к стене и приложила сморщившуюся ладонь к вентиляционной отдушине. Ухватившись за один из металлических прутьев, подтянулась ближе и тут же отдернула руку: решетка была покрыта липкой слизью.
Она прислушалась. Детское хихиканье сменилось далеким слабым криком. Отключившись от шума воды, Эми расслышала бряканье металла по камню, словно в стену били костылем. Откуда-то снизу донесся хриплый тихий голос, еле пробивавшийся сквозь музыку и звяканье. Знакомый голос…
Жасмин?..
42
Их пальцы столкнулись над блюдом с засохшим сыром и черствыми бисквитами. Ребекка, нахмурившись, немедленно отдернула руку. Прикосновение к влажной коже постороннего человека было неприятно. Боб даже не удосужился снять дубленку со сбившимся в мокрые комки мехом на воротнике.
— Прошу вас, доктор, — сказал он, указав на печенья, лежавшие вперемешку с вялыми листьями салата и ломтиками помидоров, нарезанными, похоже, хлебным ножом.
Ребекка положила на картонную тарелочку один скромный бисквит. Боб продолжал ее разглядывать.
— Вы ведь доктор Кавендиш из новой клиники?
— Именно так.