Лесная корона

Неужели родители так же переживали о ней когда-то? Или они боялись больше? Если так, то это просто ужасно. Вытерпеть неизвестность может только очень сильный и устойчивый человек. Насчет первого Рина никогда не узнавала, но второе явно было не про нее. Она не умела терпеть.

Однако до конца занятия она дотерпела. И не без пользы для себя. Ей удалось восстановить силы в знакомой и все же принимающей обстановке. Как бы ни бычилась Елизавета, она считала Рину своей, пусть и никогда бы этого не признала.

В оставшееся время обсуждение происходящих событий в «Лесной короне» не прекращалось. Вспомнили и Лесового с его исчезнувшей женой. Елизавета со смешком сказала, что не удивилась бы, если бы директор отеля был замешан в отъезде Натальи: она подозревала, что у них мог быть роман, но Рина, знавшая правду, молчала, сохраняя тайну. Она была, возможно, впервые согласна с Елизаветой. Наверняка Сергей был как-то замешан в обоих этих событиях, и если правду о первом уже не найти, то со вторым хоть что-то можно сделать.

Крайст остановил поток обвинений давнего приятеля, объяснив, что не позволит группе стать рассадником сплетен о хорошем человеке. Женщины сначала замолчали, но потом продолжили обсуждение.

– А вы были в ее номере? – задала вопрос Рина, обращаясь к Ларисе с Елизаветой.

Елизавета пожала плечами, а Лариса вздохнула.

– Я была, – сказала она горько, – там нет большинства ее вещей, но некоторые остались, как будто их побросали специально или забыли. Именно из-за этого я и испугалась.

Елизавета выразила сомнение:

– Именно так я собиралась бы, если бы меня бросил мужик. Уж я-то знаю.

Она многозначительно посмотрела на Крайста, но тот лишь кивнул в ответ и продолжил играть.

Рина пыталась сопоставить два и два все занятие, но ее уставшее сознание, ослабленное алкогольным отравлением, отказывалось соображать. Она понимала только, что ей нужна поддержка другого человека. Одна она просто сгорит, копаясь в событиях. И совершенно точно ей больше нельзя пить, хотя она точно сорвется при малейшей же возможности. В этом ей тоже необходима помощь, и, наверное, не Крайста. Он учил ее, но на данном этапе ей хотелось попробовать новый способ, который пришел ей на ум лишь недавно. Если и получится, православные родители никогда об этом не узнают. Никогда!

Когда встреча группы закончилась, Рина отправилась на обед, благоразумно решив перетерпеть никотиновое голодание и заполнить пустоту едой, а не сигаретой. Ей было физически тяжело даже просто передвигаться, а уж стоять на морозе без верхней одежды – и того труднее.

Внутри нее росла тревожность – за себя, окружающих; ее беспокоило происходящее. Чтобы чувствовать себя комфортно, ей нужно либо оставаться в привычной обстановке, либо относиться ко всему равнодушно и ничем не интересоваться. Она нарушила это равновесие, начав интересоваться сразу всем и оказавшись вдруг в совершенно неустойчивой, нестабильной ситуации, где люди умирают, пропадают, а полиция не имеет ресурсов или желания даже на то, чтобы просто их искать.

В ресторане она встретила Женю и Дашу, о существовании которых, признаться, уже забыла, занятая другими мыслями и другими людьми.

Ребята пригласили ее пообедать вместе, а после зайти в гости к ним в домик. Они рассказали, что Юля поехала на трехдневную экскурсию на Белуху и им ужасно не хватает третьего человека, чтобы кататься в долине.

– Боюсь, я пас, – сказала Рина, отказываясь от их предложения поехать на третьем снегоходе, – я заболела.

Женя внимательно оглядел ее.

– У тебя похмелье, что ли? – скорее удостоверился, чем спросил он.

Даша искоса на него посмотрела, но не стала останавливать, как это обычно делала Юля. Рина вдруг пожалела, что девушка уехала, резко соскучившись по ее умению сглаживать углы.

– Есть немного, – сказала она, наклоняясь над своим обедом, чтобы спрятать выражение лица.