Телефонный звонок — а за ним второй, третий, четвёртый — вырвали меня из прострации. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение и чёрные мысли.
Настя. Настя. Настя.
Надо привести в порядок лицо. А конкретнее — глаза. Если сейчас я испепелю Настю взглядом — а я именно так и сделаю, едва появлюсь в офисе — то она сразу что-то заподозрит.
Теперь я точно знаю, что Настя вовсе не милая безобидная толстушка, а кровавая убийца, раздробившая кости своей тётушке…
А как она страдала все эти месяцы, как оплакивала потерю! Сколько раз, сочувствуя её горю, я отпускала её пораньше — за десять или даже пятнадцать минут до окончания рабочего дня!
Я задумалась: сколько же раз случалось подобное? Когда конкретно это было? Как ни странно, мне не удалось вспомнить, когда же я отпустила Настю с работы пораньше. Зато совершенно неожиданно меня вдруг затопило, словно наводнением, чувством досады.
Если сейчас Настя отправится в камеру предварительного заключения, мне, во-первых, придётся искать новую помощницу и заново её дрессировать. С Настей этот путь уже пройден. Во-вторых, я лишусь шофёра — ловкого и безотказного. Настя настолько любит водить, что готова ехать хоть на край света и даже в три часа ночи. В-третьих, я останусь без маникюрши и массажистки. Проклятье! В-четвёртых… Она очень милая, не могу это не признать. Услужливая и заботливая. Я вижу Настю чаще, чем любимого мужа, и я привыкла к этому удобному эскорту…
Почему я должна жертвовать собственным комфортом только потому, что Настя расправилась с тёткой, тайно измывавшейся над ней всю жизнь? Противная книжонка! Не нужно было подбирать её в парижском кафе. Лучше бы я не вникала в эту историю…
Лицемерие — вот, что самое ужасное. Не то, что Настя безжалостно переехала Изабель её же автомобилем, нет! А то, что она долгие годы прикидывалась кроткой овечкой, лебезила и угождала, а сама копила злобу и ненависть.
Отвратительно.
Хочешь убить — объяви войну, вступи в бой и убей. Или убьют тебя… Но улыбаться своему врагу, заискивать перед ним — это мерзко…
Что же мне делать? Может, позвонить Николаю Денисовичу и всё ему рассказать? Он так мечтал заполучить новые факты. А я ему сразу убийцу на тарелочке преподнесу. Как парнишка обрадуется! Даже забудет поменять чехольчик у смартфона — с голубого на зелёный.
Нет. Николай Денисович обойдётся. Если б он повежливее со мной разговаривал… Но он, если честно, вёл себя по-хамски. Вот пусть и отжимается.
Но что же делать с Настей?
Разве теперь я смогу ей по-прежнему доверять? Разве смогу, как раньше, ласково называть её бестолковым чучелом и толстой коровой?
Конечно, нет!
Это всё равно что прикуривать сигарету, стоя по колено в бензиновой луже. Может, Настя уже давно разрабатывает новый план мести — теперь для меня. Вспомнить, как я орала на неё в первые месяцы нашей совместной работы… А сколько раз она вылетала из офиса с красным от слёз лицом…
Так. Думаю, я давно подписала свой смертный приговор.
Мне конец.
Она со мной тоже сделает что-нибудь ужасное.