Игра

К концу пути по спине вовсю струился пот, ноги задеревенели и отказывались передвигаться. Мать вашу, ну почему седьмой этаж? Издевательство просто…

Стараясь перебороть робость, заглянула за полуразрушенную стену, на которой до сих пор сохранилась нарисованная чёрной краской цифра семь. Обвела глазами такой же огромный холл, как и внизу, задержав взгляд в правом углу, где располагалось что-то вроде закрытой будки охраны, бегло осмотрела сваленные в кучу кресла, покосилась на широкое окно…

Усмехнулась собственным ощущениям — похоже, я перестала бояться всех этих пустынных заброшенных мест так, как боялась прежде. Самое страшное в них, как оказалось — следить, чтобы ничего не рухнуло сверху и не провалилось под ногами. И не впасть в депрессию от общего ощущения запустения… Охотников здесь опасаться точно не стоит, разве что собак или крыс, но точно не на верхних этажах…

Быстро пересекла открытое пространство, углубляясь в единственный коридор, по сторонам которого шли многочисленные двери. Я не ленилась заглядывать в каждую из них, но кроме покосившихся столов, ветхих стульев и шатающихся от любого дуновения ветра офисных деревянных стеллажей за ними ничего не обнаруживалось.

Наконец, уже в самом конце длинного прохода, когда я почти потеряла надежду и всё чаще вспоминала не совсем добрым словом Сашу, за одной из последних дверей обнаружилась крошечная душевая… Судя по всему, раньше здесь располагался допотопный туалет, а сейчас его переоборудовали под кабину для мытья — такие же пластиковые трубы, как и в раздевалке, современный блестящий смеситель, хромированная решётка слива в полу, пластиковая полка с флаконами под небольшим окошком, дающим немного света…

Горько рассмеялась, стягивая себя футболку и поворачивая кран — надо же, какая интересная, почти забавная и трогательная забота о нас, пленниках. Больше похожая на насмешливое издевательство…

Вода обожгла кожу кипятком, но я лишь зажмурилась и стиснула зубы — пусть. Пусть смоется, перекроется ожогами и новой физической болью, пусть растворится и стечёт в канализацию всё, что произошло…

Жидкое мыло на этот раз попалось яблочное, от этого запаха бытовой химии ощутимо мутило — лучше бы вообще неароматизированные средства оставляли. Впрочем, какая им разница, что оставлять, если нас всё равно должны пристрелить…

Сердце сжималось от жалости к себе, словно металось от неопределившихся чувств — то накрывало гордостью за то, что из-за меня хоть один человек из нашей команды в этот момент находится на свободе, то накатывала подсознательная горчившая на языке зависть к Ольге… Это я могла бы прямо сейчас быть на полпути к дому и забыть всё, что здесь произошло, как чёртов адовый сон… Но я здесь. Дура…

Выключила воду, выжала волосы. Нацепила пока ещё почти чистую футболку… Мать вашу, ещё и без своей одежды осталась. Вечно у меня всё так…

Вышла из душевой на совсем ослабших ногах, глотая слёзы и чувствуя, как наконец запоздало начинает перемалываться мозгом и дробиться эмоциями всё произошедшее. Надвигающийся душевный апокалипсис, и я должна его пережить…

Обвела мутным взглядом соседние двери. Шагнула к приоткрытому кабинету в надежде хоть на какую-нибудь удобную поверхность, но здесь оказалась пустая комната.

Из груди вырвалось обречённое обиженное рыдание… Неудачница…

Заглянула в соседнее помещение, но и там стоял только шкаф и дурацкий комод у окна…

Со всей силы толкнула третью ближайшую дверь. Замерла на пороге, уставившись на громоздкое старое квадратное кресло с полированными ручками, стоявшее у самого стола… Светлая обивка почти не выгорела, темно-синяя полуистлевшая накидка покрылась пылью, но её, наверное, вполне реально хоть немного вытрясти…

Подошла ближе. Осторожно схватилась за край тяжёлого сиденья и на всякий случай с усилием потянула на себя…

Кресло чавкнуло, скрипнуло старыми пружинами и поддалось, раскладываясь в настоящую кровать…

Я не стала ничего трясти от пыли. Забралась с ногами на просиженную мягкую поверхность, накрылась тонким синим шерстяным покрывалом по самые уши и закрыла глаза…

***

Просыпалась долго. Слышала негромкие голоса поблизости, тихий смех девчонок; всё ждала, что среди них сейчас раздастся красивый низковатый тембр Ольги, но его всё не было, и я, вспоминая прошедшие события, снова проваливалась в такое тёплое уютное забытье, мысленно надеясь пробыть в нём как можно дольше…

— Ин, давай поднимайся! — чья-то тяжёлая рука безжалостно затрясла меня за плечо. — Надо поесть наконец… Слышишь? Давай, открывай глаза.