Джанет великодушно предложила мне использовать ее историю в этой книге, чтобы проиллюстрировать то, как неразрешенное горе влияет на способность устанавливать взаимоотношения. Впрочем, Джанет потрудилась над свой историей, и у нее счастливый конец. В декабре 1991 года вместе с шестью сотнями других людей, потерявших родителей во время Второй мировой войны, она участвовала в поминальной службе на Арлингтонском кладбище. Это была сильно запоздавшая поминальная церемония по ее отцу, и Джанет дала выход долго сдерживаемому горю. Джанет встретилась с другими людьми, которые никогда не знали своих отцов, и рассказала им свою историю. Они ответили ей тем же, и ощущение изоляции у Джанет несколько ослабело. Тот день завершился для нее чувством покоя.
Идентификация после смерти родителя
В идеальном варианте у ребенка двое родителей, с которыми он может отождествляться, и такая идентификация помогает ему расти и преодолевать различные ступени развития. Если родитель недоступен, ребенок бессознательно создает воображаемый родительский образ для того, чтобы решить задачи роста. Например, мальчику без отца необходимо создать соперника в борьбе за мать для того, чтобы справиться с эдиповой драмой, в которой сын обычно постепенно отказывается от матери и идентифицируется с отцом. Недостаток таких фантазийных образов в том, что они не выдерживают проверки реальностью, как настоящие мать или отец. Созданные в воображении родители в итоге часто далеки от реальности: они либо идеализированы, либо ужасают.
Анна Фрейд писала о «хронических неудачниках», чей симптом заключается в неспособности хранить свое имущество. Они постоянно теряют деньги, забывают тетради в школе, а одежду – у друзей, когда приходят к ним в гости. Она отметила два слоя идентификации, имеющих место в таких случаях. Хронические неудачники пассивно отождествляют себя с утраченными предметами (и таким образом подпитывают свое ощущение потерянности) и активно отождествляют себя со своими умершими родителями, которые оставили своих детей. Хронические неудачники обращаются со своим имуществом так же, как их родители обошлись с ними[85].
Предложенной Анной Фрейд описание хронических неудачников напомнило мне заметку о детях израильских солдат, пропавших без вести. Эти дети постоянно теряли свои вещи и, громко плача, перечисляли потери. Когда пропажи находились, дети носили их с собой, выставляя напоказ, и приставали ко взрослым в семье, чтобы те порадовались находке[86].
Иногда идентификации детей, оставшихся без кого-то из родителей, могут проявляться в их необычном поведении или какой-то их характерной черте. Отец французской писательницы XIX века Жорж Санд погиб в результате несчастного случая во время верховой езды, когда Санд было четыре года. Психоаналитик Хелен Дойч высказала мнение, что использование Санд мужского имени, а также то, что она носила брюки и переняла другие привычки, считающиеся мужскими, отражало ее идентификацию с отцом. Множество любовных романов Санд, заключает Дойч, было ничем иным, как поиском «сильного, могущественного, подобного Богу отца, который бы мог возродить ее женственность», и сама Санд, похоже, согласилась бы с этими словами. «Я всегда чувствовала, что моя неверность была предопределена судьбой… была предопределена поиском идеала, который побуждал меня избегать несовершенства в пользу того, что казалось более близким к совершенству»[87].
Однако сложно делать выводы о реакции человека на травму или давать прогнозы в отношении природной жизнестойкости человека. Мы, конечно же, ожидали нарушений у Фуата, восемнадцатилетнего палестинского юноши, которого я встретил в феврале 1990 года, то есть в период, когда работал над этой книгой. Тем не менее, он оказался способным на идентификации, которые привели к исцелению. По существу, он свидетельствовал о несокрушимости человеческого духа.
Я встретил Фуата в Тунисе в интернате для детей, оставшихся сиротами во время войны. Ему было пять лет, когда на его глазах солдаты вражеской армии жестоко убили его родителей и сестер. Он рос в сиротских приютах разных стран. Спустя годы у него не было уже и следа его корней. Ни семейных вещей, ни фотографий – только смутные воспоминания. Когда я расспрашивал его, он не мог вспомнить, как выглядели его родители. Но припомнил один случай, который произошел, когда ему было около трех лет, и Фуат был уверен, что его родители присутствовали при этом. Он сломя голову мчался к бабушке, готовившей сладости на открытом огне. Брызнуло кипящее масло и обожгло его правую ногу. Ему нравилось рисовать в воображении реакцию родителей. Он был уверен, хотя и не помнил этого, что отец подхватил его и смазал ожог мазью, чтобы облегчить боль. В результате этого случая у него на ноге остался длинный красный рубец – знак связи с семьей, символизировавший родителей, которые оказывают поддержку и делают сильным. «Я храню своих родителей под кожей», – сказал он мне, дотрагиваясь до ноги в ритуальном жесте, который совершал каждый вечер перед тем, как укладывался спать. Мальчик стал капитаном футбольной команды сиротского приюта и прославился своим сильным ударом правой ногой, посылающей мяч в ворота.
Третья часть
Способы разрешения
Окончание нашего исследования будет состоять в том, чтобы прийти в то место, с которого мы начали наш путь, и узнать его с первого раза.
Глава IX
Адаптация и психотерапия
Большинство скорбящих не нуждается в профессиональной помощи, чтобы совладать с горем, и фактически не прибегает к ней. В основном люди просто нуждаются в поддержке окружающих и в такой социальной среде, где бы они чувствовали себя свободно, выражая любые эмоции. Как правило, человеку приносит облегчение знание того, что чувства вины и гнева, а также быстро сменяющиеся реакции отрицания, расщепления и уговоров являются типичными в данной ситуации. Успокаивает и понимание, что переживание горя – это период сильного душевного волнения, фрустрации, что обычное горе порой бывает весьма причудливо. Через несколько месяцев после смерти отца молодому юристу приснилось, что тело отца почернело и плоть отвалилась от костей. Сновидение ужасало его до тех пор, пока он не сходил к специалисту, консультирующему по тяжелым утратам, и не узнал, что такой сон типичен для людей в фазе завершения кризиса горя.
Общество может помочь переживающим горе, сняв табу с разговоров о смерти. Мы можем поощрять их откровенные разговоры с родственниками и друзьями об этом опыте и сопровождающих его чувствах. Большая часть духовенства знает, как протекает неосложненное горе. Их миссия общения с семьями смертельно больных и опыт участия в похоронных ритуалах дают им понимание потребности скорбящих выражать противоречивые чувства, боль и гнев. Нерелигиозные люди обычно сами создают ритуалы, чтобы отметить это трагическое событие в своей жизни. Например, они выбирают символическое место для того, чтобы развеять прах любимого человека, или иным творческим способом стараются увековечить его память. Такие программы, как «Вдова вдове» или «Соболезнующие друзья», весьма полезны тем, что дают возможность переживающим горе встретиться с другими людьми, которые страдают от схожих утрат. Подобные группы поддержки обеспечивают безопасные условия, в которых скорбящий может избавиться от вины и гнева.
Первые главы этой книги могут послужить источником по выработке терапевтической установки тем, кто профессионально помогает переживающим утрату. Например, потерявший жену в результате сердечного приступа вдовец, которые жалуется на боли в груди, но однако не обнаруживает физических симптомов для таких жалоб, возможно, находится в начальной фазе нездоровой идентификации. Хорошо, если он будет это понимать.
Работа с людьми, потерявшими родителей в подростковом возрасте, показала нам, что подростков, переживающих горе, не следует «щадить», но следует побуждать их выражать свое горе и участвовать в похоронной церемонии. Те, кто достиг подросткового возраста, способны горевать, как взрослые. Реакция детей на смерть зависит от возраста, как об этом говорилось в предыдущей главе. Однако даже маленькому ребенку нужно знать, что горе – это переживание, у которого есть начало и конец. Важно, чтобы ребенок видел, что взрослые погружаются в горе и оставляют его позади.
Для относительно небольшого числа людей, требующих психотерапевтической помощи в разрешении конфликтов, вызванных утратой, лечение варьируется от краткосрочной психотерапии до психоанализа. Чтобы быть эффективной, такая терапия должна занять какое-то время, чтобы исследовать значение утраты для человека, и и причины, приведшие к осложненному горю. К сожалению, сегодня в психиатрии модно выписывать лекарства, поэтому таблетки заменяют действительное лечение. Подобный расчет на лекарства обусловлен экономическим давлением и тем фактом, что страховые агентства не склонны покрывать расходы на что-то большее, чем быстро достигнутый результат. Для человека, страдающего от осложненного горя, применение лекарств является ошибочным. Короткие истории, изложенные в этой книге, подчеркивают важность вскрытия эмоций для разрешения горя. Лекарства заглушают эмоции и затормаживают этот процесс.
Краткосрочная психотерапия
Всегда с удовольствием вспоминаю об опыте краткосрочной психотерапии, которую я провел с одной пациенткой. Это была хрупкая женщина среднего возраста. Буду называть ее Луизой. Ее семейный доктор был уверен, что она параноидная и психотическая личность. Узнав о том, что симптомы появились у нее после смерти сына, он направил ее ко мне. Когда я впервые встретил Луизу и ее мужа в моей приемной, их страдание было очевидным. Они крепко держались за руки. Я пригласил Луизу к себе в кабинет, и она сразу же разразилась потоком признаний, вскрывавших суть «грязной игры».
ebooksa