— Мы явились, чтобы принести наши поздравления вашему величеству, — сказали они. — И когда наши смиренные усилия способствовали благословенному стечению событий, то ваше величество будут настолько милостивы, что соизволят не забыть об этом.
— Я буду всегда доволен вашей службой, — произнес новый король, — и помнить, как вы поддержали меня. Но из ваших речей я понял, что вы ссылаетесь на некую особую услугу, и я буду еще более доволен, если вы поведаете мне о ней.
— Ваше величество весьма милостивы, — отвечал Мефодий, — спрашивая нас о подробностях нашей службы, и, как вашему величеству известно, мы всегда готовы служить вам верой и правдой. Если вашему величеству угодно знать, то мы организовали некое прискорбное происшествие, возымевшее столь плачевные и неожиданные последствия.
Лицо короля смертельно побледнело. Какое-то время он не мог говорить. Его глаза извергали такой огонь, что даже эти двое господ затрепетали перед ним.
— Что! — вырвалось, наконец, у него.
Услышав это, Мефодий справился с собой и заговорил прежним вкрадчивым тоном:
— Вашему величеству нет никакой нужды гневаться на нас. И нет также, — произнес он, повышая голос, — у вашего величества способа повредить нам. Мы — известные люди, начальники полиции, нашему слову верят. Так что если мы раскроем то небольшое обстоятельство, каковое само по себе очевидно, даже если ничего не знаешь, — что вашему величеству удобно было убийство вашего отца как раз тогда, когда симпатии народа были на вашей стороне, то весьма вероятно, что люди этому поверят. Поэтому, быть может, мы поймем друг друга.
Король не сказал ни слова. В полнейшем молчании он прошел мимо них. Они не осмелились его и пальцем тронуть, но неотвязно следовали по пятам. Он прошел через весь дворец и вышел вон.
Слуги и часовые, пораженные странным ужасом, даже забыли отсалютовать ему. Он шел все прямо, сквозь ночь, пока не пришел к алтарю, воздвигнутому им на месте убийства отца. Что он намеревался сделать, никому неизвестно. Но сердце его разорвалось, буквальным образом, и он упал перед алтарем.
— Лучше окончательно удостовериться, — сказал Кирилл и вонзил кинжал, который он постоянно носил собой, в уже остановившееся сердце.
Мефодий произнес прекрасную речь.
— Видите, люди, — вскричал он, — что вы наделали. Вы предпочли дрянного бастарда помазаннику Божьему; и смотрите, кого вы выбрали. Такого мы не могли и представить. Но с нашими полномочиями у нас есть достаточно способов расследовать любое дело. Этот порочный негодяй, сущая ехидна, выкормленная королем на груди, забыв всякую благодарность, обратился против своего отца, которому был всем обязан, и, заручившись симпатиями определенного числа — хочется верить, очень немногочисленного, — замыслил дьявольский заговор против отца, чьей единственной ошибкой была нежнейшая любовь к сыну, и убил его в обычаях своей подлой натуры, о которой мы все хорошо наслышаны. Но будто этого было недостаточно, лицемерный отцеубийца пришел плакать над телом убиенного отца, и, — тут Мефодий разрыдался, — отец благословил его слабеющей рукой. В конце концов, как вы видите, он трусливо покончил с собой.
Тело Валентина было брошено на кучу глины и забросано мусором.
Сейчас в Никосии все по-другому. Кирилл и Мефодий пользуются абсолютной властью. Их ставленник, Балдуин, превратился в жестокого, подозрительного тирана. Они пугают его подстроенными взрывами, держа в состоянии постоянного страха. Взрывы, по их словам, устраивают анархисты. Ими они пользуются как средством расправы со всеми, кто стоит у них на пути.
Кирилл — прокурор государственной церкви, что означает преследование всякого, несогласного с его замыслами; а также главный цензор, так что опубликовать в Никосии книгу, расходящуюся с его политикой, практически невозможно. Мефодий надзирает за прессой и редактирует официальный журнал, все статьи в котором измышлены, и другие журналы не смеют ему противоречить. Его агенты разосланы во все части света, чтобы внушать ложные впечатления о том, как идут дела в Никосии.
Поэтому в заключение могу сказать, мой дорогой читатель, что услышанные тобой вести из Никосии вряд ли будут соответствовать действительности.
СОХРАНЕННАЯ ТАЙНА
То обстоятельство, что помолвка лорда Вандрейка и леди Виолы Варгас была неожиданно расторгнута прямо накануне свадьбы, наделало, разумеется, немало шуму в обществе. Их близких друзей это поставило в еще больший тупик; поскольку о причинах не было объявлено; и сколько бы они ни ломали себе головы, ни одной мыслимой причины не находилось. Редкий брак заключался при столь благоприятных условиях. Оба были богаты, занимали видное положение в обществе, были независимы и не встретили ни с чьей стороны ни малейшего возражения. Ко всему прочему, что самое важное, оба любили друг друга. Никакая другая женщина, кроме Виолы, не интересовала Вивиана, и точно так же Виолу интересовал один Вивиан.
Оба были сиротами: и, будучи в родстве, хотя и не близком, большую часть жизни провели в одном доме. Они были или, скорее, стали на удивление похожи друг на друга. Настолько, что люди принимали их за брата и сестру, а не за жениха и невесту. Я говорю «стали», ибо полагаю это наиболее вероятным объяснением. Частенько подмечалось, что люди, постоянно живущие вместе и питающие друг к другу живейшую симпатию, становятся похожими друг на друга. Ввиду того, что внешнее сходство вряд ли может объясниться родством во втором колене. Тем не менее, между ними были и различия.
ebooksa