Особой популярностью, наряду с народами Передней и Средней Азии у казахов Южного Казахстана пользовался пророк Хызр (казах. — Қыдыр), образ которого связан с доисламской мифологией. Он — даритель всевозможных благ, изобилия, богатства, счастья; он спасает от жажды и указывает путь. У казахов в почитании этого святого проявляются и свои собственные традиции. Считалось, что святой имел обыкновение утром идти впереди стада баранов, а вечером сзади. Поэтому суеверный казах, встречаясь со стадом баранов, утром объезжает его спереди, а вечером сзади, стараясь попасть на глаза невидимому святому, один взгляд которого мог принести счастье человеку[141]. И сегодня в южных районах Казахстана бытуют представления о том, что где бы не появился Қыдыр пайгамбар, всюду зеленела земля, умножался скот, переполнялись тока. Қыдыра трудно распознать среди людей, так как он принимает образ человека. Увидеть Қыдыра во сне и взять его за руку — доброе предзнаменование. Но, если кому-либо посчастливится с ним встретиться наяву и поздороваться за руку, это означало, что человек будет здоровым и богатым, ему во всем будет сопутствовать успех. Вот почему про преуспевающего человека обычно говорят: «Қыдыр дарыған» («Қыдыр облагодетельствовал»), Қыдыр покровительствует путникам. Поэтому отправляясь в путь казахи говорят: «Жортқанда жолың болсын, жолдасың Қыдыр болсын!» («Да будет в пути другом тебе Қыдыр!»). Согласно широко бытующему мнению, Қыдыр помогает земледельцам: бросая первое зерно казахи обычно говорят: «Қыдыр жолдасымыз болсын» («Пусть другом будет Қыдыр»), «Қыдыр қолдасын» («Поддержи, Қыдыр»). Под влиянием ислама образы Дикан-баба и Қыдыра претерпели значительные изменения и мусульманизировались. В представлениях казахов эти образы отождествляются. Подобные представления, как справедливо отмечает Дж. X. Кармышева[142], позднего происхождения, возникшие под влиянием ислама. Считается, что связанные с образом Бобои Дехкана обряды и воззрения представляют собой некогда пышный культ могущественного аграрного божества[143]. Имена этих святых нередко упоминаются в молитвах, обращенных к Аллаху.
Важное место в земледельческой обрядности принадлежит Наурызу — Новому году, празднику пробуждения и воскресения природы, знаменовавшим начало сельскохозяйственных работ. Обычай празднования Нового года восходит к древнеиранской традиции (перс. Ноуруз{17}), получившей широкое распространение у народов Передней и Средней Азии. У казахов «наурыз» — название одного из весенних месяцев. Поэтому, считают некоторые информаторы, праздник должен длиться целый месяц. У казахов были известны три Наурыза, связанных с различными датами: 1 марта — древний казахский{18}; 9 марта — персидский;. 12–13 марта — казыбек-наурыз, который признавался всеми казахами[144]. Наиболее часто наступление Нового года связывали с днем весеннего равноденствия — 21–22 марта. Празднование Нового года у казахов отмечено своеобразными чертами. Так казахи называли Наурыз также «Ұлыс күні» («Первый день Нового года»), «Ұлыстың ұлы күні» («Великий день народа»), в чем проявляются черты традиций кочевого и полукочевого населения степей. В дни праздника казахи одевали праздничную одежду, совершали взаимные визиты, обменивались поздравлениями с наступлением Нового года, пожеланиями благополучия и достатка в будущем году («Жас қайырлы болсын»). В эти дни готовилось много еды, которая символизировала достаток и изобилие в наступающем году. Состоятельные казахи резали скот (барана, быка). Большое значение придавалось приготовлению ритуального блюда — «наурыз көже» или «наурыздық» («новогодняя похлебка»), который готовили в больших котлах и следили, чтобы котел был полным. В составе новогоднего коже должно было быть семь пищевых элементов: мясо, пшено, рис и т. д. Празднование Наурыза сопровождалось массовыми играми, традиционными скачками, развлечениями. Обычай празднования Наурыза бытовал и в других регионах Казахстана.
Традиция празднования Наурыза у казахов Южного Казахстана продолжает жить и в наши дни. Правда, еще совсем недавно можно было констатировать, что от некогда столь популярного праздника сохранился лишь обычай приготовления наурыз-коже. Ритуальное блюдо наурыз-коже, которое называют также жыл-коже, уыз-коже, готовят из первого молока отелившейся коровы (Кзылкумский р-н, Чимкентская обл.). Неизменным условием является то, что в составе наурыз-коже должно быть семь видов пищевых элементов, например, рис, мука, мясо, молоко, масло, пшено, кукуруза. Обычно несколько семей вскладчину покупают барана, чай, сахар, другие необходимые для ритуальной трапезы продукты. Трапезу готовят на возвышенном зеленом месте, приурочивая ее к полудню, к обеденному перерыву. До и после трапезы, мулла или кто-либо из знающих молитвы читает их в честь предков («аруаққа тисін»), чтобы благодать коснулась и предков. В заключение старший из присутствующих дает благословение (бата), чтобы из года в год благополучие не покидало их семьи («Жылдан жылға өстіп жете берейік»). О семи составных элементах ритуального блюда писали и дореволюционные авторы и современные исследователи. Однако они не объяснили, почему их количество ограничено числом «семь». В связи с этим представляет интерес сообщение информатора Ж. Беркимбаева (Кзылкумский р-н, Чимкентская обл.): число составных элементов в ритуальном блюде должно соответствовать числу дней в неделе. Чтобы не раздавать эти продукты в течение семи дней по отдельности, избавляются от этой необходимости одним котлом. Вероятно, это объяснение представляет собой местную интерпретацию древних представлений, связанных с традицией празднования Нового года ираноязычными народами. Так, у персов, например, праздничный стол включает семь съедобных предметов, название которых начинается с буквы «син» — «хафт син» (семь син»)[145] или с — «шин»: шароб (вино), шир (молоко), шербет (сладости)…, которые символизировали благополучие и достаток. Число «семь», с которым казахи связывают благополучие в течение всего года, как и у многих народов, очевидно имеет математическо-астрономическое объяснение, основанное на его взаимосвязи с фазами и циклами Луны (семь дней недели — половина лунной фазы).
В Южном Казахстане широкой известностью пользуются легенды о происхождении и названии Наурыза. Так, по одной из них, Наурыз — имя предка казахов («Казақтың бабасының аты»), у него не было детей. Перед смертью Наурыз обратился к Абдраиму (пророку) со словами сожаления о том, что ему некому оставить свое имя. Чтобы сохранить имя старика, Абдраим дал имя Наурыз коже. Наурыз — день рождения и смерти этого старика. В этот день готовят жертвенную трапезу, читают молитвы из Корана в память о своих предках. Согласно другой версии, Наурыз — имя нищего. Перед смертью он обратился к старикам со словами, что ему некому оставить свое имя. Старики обещали ежегодно готовить Наурыз-коже и читать молитвы из Корана в память о нем. Очевидно, легенды о Наурызе в разных местах Южного Казахстана отличаются лишь некоторыми деталями. Об этом свидетельствуют и иные версии. Одна из них, тем не менее, заслуживает особого внимания. В ней Наурыз выступает в образе плохого человека, умирающего каждый год. В честь этого радостного события люди варили коже. Но Наурыз вновь оживал. Возможно, что отрицательный образ Наурыза в предании вызван мусульманской реакцией на древнюю языческую традицию. У ряда народов, в том числе и у казахов, представления о Наурызе связывались с мифическим персонажем[146]. Подобные представления существовали и у таджиков. В свете полученных мною новых сведений о Наурызе, его образ явно связывается с традицией почитания предков. Таким образом, празднование Наурыза у казахов Южного Казахстана обнаруживает традиции не только ираноязычных народов Средней Азии, но и кочевого и полукочевого населения степей. Известно, например, что кочевники-скотоводы в Наурыз обращались к духам предков, совершали им жертвоприношения, возжигали светильники на могилах умерших предков[147].
В народной памяти и записях знатоков старины сохранилось сравнительного немного новогодних обрядовых песен (формул), которые исполнялись во время празднования Наурыза. В этой связи интересна традиция колядования (жарапазан), сопровождавшее мусульманский пост ораза. На мой взгляд, она имеет непосредственное отношение к празднованию Нового года у казахов.
Еще совсем недавно жарапазан был широко распространен в казахских аулах и в небольших городах. Тем, кому сейчас 30 лет, а тем более люди старшего возраста помнят отдельные фрагменты песенок — импровизаций хвалебного характера, которые в дни поста взрослые и дети 7-15 лет пели у окон домов, соблюдавших пост стариков. Обычно эти песни пели вечерами, когда изнуренные дневным голоданием старики приступали к трапезе («ауыз ашар»). От хозяев дома певцы получали ожидаемые вознаграждения в виде сладостей, сухофруктов, орехов, монет. В настоящее время песенки-жарапазан исполняются очень редко. А. Танатов, 57 лет (Кзылкумский р-н, Чимкентская обл.) вспомнил песни, которые в детстве распевали его сверстники:
М. Бабаева, 50 лет, дополнила его еще одним куплетом песенки, которую когда-то пела сама:
Молодой человек, 30 лет, не пожелавший назвать своего имени, прочитал куплеты песенки, которую сам не раз пел в детстве:
Подобные куплеты вспомнили жители пос. Шаульдер (Кзылкумский р-н, Чимкентская обл.). В Алгабасском районе Чимкентской области записаны следующие фрагменты песен-жарапазан:
В Таласском районе Джамбулской области со слов А. Карашалова, 64 лет, записаны следующие куплеты:
Песни жарапазан пели и в других районах Казахстана, например, в Восточно-Казахстанской, Павлодарской областях. В обряде «жарапазан» существовало понятие «открыть двери сорока домов». По одному из сообщений, девочки не принимали в нем участия. Это, очевидно, влияние поздней исламской традиции. Мои полевые материалы не подтверждают этих данных. Как утверждают информаторы, обрядовые песни исполняли мальчики, девочки, взрослые люди.
Обряд исполнения песен (стихов) в честь мусульманского поста до революции бытовал у многих среднеазиатских народов. В Ташкенте и в других городах Туркестанского края в первые дни поста, дервиши-каландари, юродивые (дивана), мальчики 8-12 лет обходили соседей, знакомых и родных, распевая в честь Рамазана стихи. У туркмен песни в честь Рамазана исполнялись детьми в возрасте до 12 лет, за что они получали гостинцы: сахар, леденцы и другие сладости. В качестве примера можно привести один из куплетов исполнявшейся ими обрядовой песни:
Обычай исполнять песни в честь поста продолжал бытовать и после Октябрьской революции. В Туркмении, например, подростки и дети обходили селение с пением куплетов, прославлявших пост. Большинство из них видело в этом своеобразное развлечение. Этот обряд был также широко распространен и среди узбеков. Узбекские обрядовые песни «е, рамазан», туркменские — «ярамазан» и казахские — «жарапазан» обнаруживают большое сходство. По поводу туркменского обряда «ярамазан» высказывалось мнение, что на него оказали влияние обряды вызывания дождь сюйт-газан и тюйтатын. Что касается казахского обряда, то он не позволяет установить какую-либо связь традиции колядования во время поста с обычаем вызывания дождя. Мне представляется возможным допустить, что на жарапазан оказали влияние новогодние обрядовые ритуальные приветствия и благожелания, мотив которых тесно связан с культом плодородия, восходящим к древним пластам местной домусульманской традиции.
Таким образом, обряд «жарапазан» представляет собой обход домов, сопровождаемый исполнением песен, завершающийся одариванием его участников. Основным содержанием обрядовых песен являются величания, в которых отражаются традиционные сюжетные ситуации и мотивы, сопровождающиеся пожеланиями благополучия, изобилия и другими устойчивыми формулами — благодарственными и даже угрожающими. Очевидно под влиянием ислама сильно преображенные новогодние обрядовые песни обрели укрытие и новую жизнь в мусульманской обрядности. Пронизанный элементами исламской традиции, сопровождая мусульманский пост, обряд колядования стал частью бытового ислама.
В комплексе обрядов, сопровождавших хозяйственную деятельность казахов Южного Казахстана, важное место занимал обычай жертвоприношения по случаю засухи — тасаттык. Слово «тасаттык» происходит от арабского «тасаддук» — «жертва», «жертвоприношение». Обычай вызывания дождя восходит к древним представлениям тюркских народов о «дождевом камне» — джеде, таш, яда, еде, суу-таш, жай тас, бытовавших у среднеазиатских народов с раннего средневековья до конца XIX века. Заклинания дождя были широко распространены среди мусульман. Так, например, во время засухи в Ташкенте в 1869 г. местные жители говорили, что будто бы казахские муллы молились о дожде, держа в руках камень «ида»[149]. В этнографической литературе отмечалось «сильное проникновение ислама с его развитой обрядностью в эту шаманскую церемонию»[150]. В опубликованной С.Е. Маловым казахской молитве «яда», в частности, упоминаются коранические формулы, наряду с всевышним — «пророк Божий», святые, ходжи. О влиянии ислама свидетельствует и заклинание дождя, записанное в Алма-Атинской области[151]. Главным участником обряда у казахов, также как и у многих народов Средней Азии, становится мулла, который молитвами из Корана испрашивал у Бога дождь. Он нередко выступал в роли организатора обряда. Если в местности не было муллы, молитвы возносились любым из участников обряда.
Обряд вызывания дождя не утратил своего значения и в наши дни. В южных районах Казахстана, в сельской местности он распространен повсеместно. Тасаттык устраивают в засушливую погоду, грозящую засухой. Несколько семей вскладчину, по 7-10 рублей (не меньше 7 рублей), покупают коня или быка (корову или барана), различные продукты: рис, чай, сахар, конфеты, печенье. Готовят ритуальное блюдо: куырдак, бешбармак или плов. Обычно тасаттык устраивают у речки, арыка, канала или во дворе чьего-либо дома, или у дороги, чтобы люди с добрыми намерениями могли отведать жертвенной пищи. Многие информаторы отмечали, что кровь жертвенного животного должна стечь в проточную воду. Это считалось необходимым условием для того, чтобы пошел долгожданный дождь. Некоторые информаторы считают, что кровь жертвенного животного должна не в воду стекать, а закапываться в землю (Меркенский и Сарысуский р-ны, Джамбулская обл.; Илийский р-н, Алма-Атинская обл.). Нередко тасаттык совершают у мазара, обычно на старом кладбище, а кровь жертвенного животного закапывают в землю. Обязательно до и после трапезы муллой или кем-либо из знающих молитвы читаются молитвы из Корана с обращением к богу и предкам («Аллаға, аруаққа оқиды») с просьбой о ниспослании дождя, благополучия и здоровья всем присутствующим. В Илийском районе Алма-Атинской области во время обряда «тасаттык» принято обливать друг друга водой. Жительница города Туркестана Ж. Т-ва (1906 г. рожд.) рассказывала, что в недалеком прошлом в засушливую весну или лето местный мулла собирал своих учеников в возрасте 6–7 лет, примерно человек 20–30, и с ними отправлялся к мазару дочери Ходжа Ахмада Ясави — Гаухар-ана, где и совершалось жертвоприношение (обычно резали барана). Дети должны были обратиться к Аллаху, небу с просьбой ниспослать дождь. В этой связи представляет интерес сообщение о том, что «по воззрениям таджиков, дети до 12-летнего возраста бегунох — безгрешны, они считаются носителями животворной силы и обладателями особой «благодати», дающей успех каждому доброму начинанию… Эти дети раньше всегда привлекались к участию в различных обрядах, связанных с вызыванием роста растений, вызыванием и останавливанием дождя и т. п.»[152] Этот обычай отмечен и у узбеков Ферганы{20}. Участие детей в обряде вызывания дождя известно, например, у турков. Возглавляемые ходжами, дети поют хвалебные песни, идут за город и оделяют бедняков едой. По словам Ж. Т-вой, в настоящее время в связи с широко распространённым неверием, эта просьба остается неуслышанной. Тем не менее, как уверяла одна жительница пос. Шаульдер (Кзылкумский р-н, Чимкентская обл.), когда к назначенному часу в дом на готовящееся ритуальное блюдо пришли гости, пошел дождь. Как правило, тасаттык приурочивают к четвергу или пятнице, так как эти дни, особенно пятница, считаются «мусульманскими почетными днями».
Весной 1989 г. во время моего пребывания в Кзылкумском районе Чимкентской области, я посетила дом одного местного жителя — Н. (1902 г. рожд.). Эта весна была крайне засушливой. Во время беседы с ним мое внимание привлекло растущее во дворе его дома дерево. Примечательным в нем было то, что к одной из веток дерева был привязан ниткой, развевавшейся под резкими порывами ветра лист свернутой бумаги. По словам Н., это была «дуа» — фрагмент молитвы, призванный вызвать дождь. По уверению Н., в тот день когда он повесил дуа, появились тучи, а на следующий день пошел дождь.
В Сузаке некоторые информаторы утверждали, что к трапезе, устраиваемой по поводу тасаттык, не должен прикасаться один из членов семьи, которая устраивает его. Нигде более мне не приходилось слышать о подобном условии проведения тасаттыка. Обычно, это условие необходимо выполнять, когда устраивается обряд «кудаи» (казах. — «құдайы») (жертвоприношение) по случаю болезни, неприятностей, плохих предзнаменований, который имеет широкое распространение у казахов Южного Казахстана. По условиям этого обряда, хозяин семьи не должен прикасаться к ритуальной пище. Очевидно здесь имеет место смешение элементов обрядов «тасаттык» и «кудаи», что также свидетельствует о продолжающемся процессе размывания первоначального содержания древнего обычая.
Таким образом, и в обряде вызывания дождя у казахов Южного Казахстана наблюдается сильное влияние исламской традиции: участие в обряде мулл, которые могут выступать в роли организаторов, сопровождение обряда упоминанием коранических формул, чтением молитв из Корана, обращением к Аллаху наряду с духами предков; приурочивание обряда к «мусульманскому дню» — пятнице; проведение тасаттыка у мусульманских святынь; закапывание крови животного в землю и т. д. Более того, этот древний обычай используется в некоторых современных формах религиозной пропаганды исламского духовенства: «мусульманское духовенство охотно восприняло «тасаттык» и включило в обрядовую систему ислама»[153].
Характеризуя особенности сельскохозяйственной обрядности в южных районах Казахстана, необходимо наряду с сильным проникновением в нее ислама, отметить значительное влияние верований оседлых земледельческих народов Средней Азии, что свидетельствует об общности земледельческих традиций у казахов Южного Казахстана со среднеазиатской земледельческой культурой.
ebooksa