У нас с Петровым работы ещё на день. В субботу можем ехать в полк, Цымбалюк неожиданно переводит разговор на другую тему, говорит по-русски, без добавления слов на мове, потом спрашивает меня: А ты, Володя, когда собираешься уехать?
Я ещё не решил. Вчера устал как собака, пришёл в кубрик, когда вы уже спали. Сегодня в поля не пойду, а буду составлять отчёты о командировке. Хочу привести в порядок все карточки и таблицы. До обеда точно буду занят. Стол у нас один, поэтому сегодня писаниной занимаюсь я, а завтра вы, или сегодня после обеда, пользуюсь своим старшинством и ставлю бойцов перед фактом, потом уточняю: Такой расклад, вас устроит?
Устроит, за двоих произносит Цымбалюк и они начинают готовиться к выходу...
После того как Цымбалюк и Петров ушли, пододвигаю расшатанный табурет к столу, сажусь за стол и готовлюсь к письменной работе. На столешнице стола аккуратно раскладываю листы бумаги, вырванные из большой тетради, старенькую школярскую чернильницу, перьевую ручку и пузырёк с казеиновыми чернилами. Первым делом, расписываю ручку, для чего несколько раз провожу пером по небольшому черновичку из старой газеты. Перьевая ручка прекрасно выводит буквы. В правом верхнем углу листа не пишу, как положено, на чьё имя подаётся рапорт, а, немного отступив от верхнего края, разборчивым почерком и крупными буквами вывожу "РАПОРТ" и два раза подчёркиваю написанное слово. С новой строчки начинаю писать, что в ночь с 18 на 19 июня 1941 года, после тщательной подготовки, в сопровождении лейтенанта из пограничного отряда, мы вместе выдвигаемся к выбранному месту перехода, маскируемся и начинаем наблюдать за противоположным берегом...
В 03-45 по московскому времени начался отсчёт времени операции. Я с лейтенантом по имени Семён Михайлыч, служащим пятого отделения пограничного отряда, не привлекая постороннего внимания, добрались до специального секрета-лёжки, оборудованного в кустах, рядом с берегом реки, в котором укрылись и стали наблюдать...
После нескольких часов наблюдения выхожу из секрета, подхожу к воде, подтаскиваю к воде плотик из камеры, на котором для маскировки уложен своеобразный гербарий из пучков стеблей камыша, веток вербы и сухих пучков из прошлогодней травы. У меня на голове капюшон из ткани защитного цвета с закреплёнными ветками и стеблями осоки. На прощание машу Семёну Михалычу рукой, три раза плюю через левое плечо и тихо вхожу в реку. Медленно, стараясь лишний раз не вызвать всплеск воды, толкая перед собой плотик-островок, иду в брод, осторожно ступая по песчаному дну реки. На воде за мной тянется своеобразный хвост из полевого провода, который по мере моего удаления стравливает лейтенант.
Из польской двухвёрстки знаю, что на середине реки глубина дна местами может достигать двух метров, попадаются ямы и омуты, плюс надо ещё взять в расчёт небольшое течение, поэтому достигнув примерно середины реки, начинаю плыть. Течение берет своё и относит меня метров на пятьдесят правее места, где планировал выбраться на берег. Возвращаюсь вдоль берега к нужному мне месту. Чтобы не поранить ноги, предусмотрительно одел старенькие галоши, снятые мною на заставе с чьих то валенок. Длины полевого провода с лихвой хватило чтобы "перегородить" реку. Я без осложнений протащил за собой провод, а чтобы его не снесло течением, и он мог лежать на дне, периодически прикреплял к нему заранее приготовленные грузики. Лейтенант крепко закрепляет провод на нашем берегу реки, а я в свою очередь в камышах капитально закрепляю плотик и притапливаю на дне свой конец полёвки. По договорённости с Семёном Михалычем подаю ему фонариком сигнал, что нахожусь на той стороне и у меня всё в порядке, потом выхожу на берег. Пока находились в секрете, мы с лейтенантом договорились о сигналах передаваемых мной лучом фонарика и сигнале белой ракетой, который он должен подать ближе ко времени моего возвращения в случае, если место перехода будет обнаружено немецким патрулём, и переправа на плотике станет не возможна. Сигнал даст мне понять, что предстоит действовать по другому варианту...
Осторожно выбираюсь на берег, на моём правом плече висит непромокаемый мешок, из одежды - только трусы и резиновые галоши, которые решил пока не выбрасывать.
Из мешка достаю коробочку с присыпкой от собак, раскрываю её, тщательно посыпаю порошком место моего выхода, затем, не скупясь, посыпаю свои следы при входе в утренний лес. Ботинки пока не надеваю, и они находятся в мешке, хотя этим порошком я их обработал буквально за час до перехода. Иду и невольно вспоминаю свой первый переход, связанный с заданием в Польше, только тогда нас было двое и ещё проводник, который вёл через болото, а потом мы долго отдыхали...
Сегодня времени на отдых практически нет и поэтому, отойдя на приличное расстояние от реки, я быстро оделся и обулся. Наган с насадкой прячу на поясе за спиной, а браунинг укладываю в левый боковой карман ношенного пиджака, присыпку, чтобы всегда была под рукой, кладу в правый карман пиджака. Так же задействую внутренние карманы пиджака - фотоаппарат размещаю в одном кармане, а оба паспорта в другой карман. Свою бандитскую финку креплю за ножны на поясном ремне справа. Там же, только левее, в специальном патронташе закрепляю две обоймы для браунинга. С десяток патронов для нагана россыпью опускаю в глубокий карман брюк. На левую руку надеваю ремешок, к которому прикреплён командирский компас. На правой руке зеленоватым фосфором в темноте горят цифры наручных часов. Галоши, набив камнями чтобы не всплыли, утопил в ямке с водой. Фонарик и дымовую шашку, спасибо начальнику, что не подвёл, пришлось оставить на плотике в прибрежных камышах.
Шпион Горский, бля, к выполнению задания готов! почти беззвучно произношу для себя. Пару раз подпрыгиваю на месте, убеждаюсь в отсутствии посторонних звуков и отправляюсь в путь...
Тишина. В просыпающемся лесу лёгкая туманная дымка ещё кутает ветви и кусты и плотно клубится над водой мелких ручейков и небольших промоин. Птицы не гомонят. Они, видимо, ещё не проснулись. Только где-то вдали можно расслышать дробную работу неутомимого трудяги дятла. Иду по лесу, как когда-то учили, особой походкой и стараюсь двигаться плавно, не делая резких движений, которые так не любит лесная живность. Пытаюсь слиться с окружающим меня лесным миром, стать своим для зверей и птиц в их владениях. Пока у меня получается. Идти по лесу пришлось несколько километров. Пока пусто. Присутствия людей не наблюдаю, тем более целой армии со всей её техникой, танками, пушками и походными лагерями.
Неожиданно лес закончился, наступило редколесье и луга, видны водоёмы или озёра, которые придётся обходить. Дороги, способной выдержать многотонные массы танков и другой техники, нет и в помине, видны только тропы, годные только для пешего путника или максимум всадника, но не более. Через полчаса осторожной ходьбы, соблюдая все предосторожности, вышел к крепкой на вид просёлочной дороге, остановился, замер и осмотрелся. Сквозь туман разглядел застывшую колонну военных грузовиков "Опель-блиц" с закрытыми брезентом кузовами. Насчитал машин двадцать, но дальний конец колонны из-за тумана не смог разглядеть. Решаю здесь немного задержаться, подыскиваю удобное местечко, к которому подползаю, щедро посыпаю себя порошком и начинаю маскироваться.
В 05-00 утра, когда сизый туман рассеялся, вижу шевеление вокруг замерших машин - это проснувшиеся солдаты начали ходить вдоль колонны, то и дело, открывая и закрывая дверки кабин. Насчитал тридцать девять грузовых машин. Два мотоцикла с колясками, на которых установлены пулемёты МG, грохоча двигателями, быстро пронеслись вдоль колонны и умчались в сторону деревни Лёжи. Офицер в расстёгнутом мундире и щегольской фуражке на голове вышел из-за грузовика и начал раздавать солдатам распоряжения. Красный кант на форме красноречиво говорил, что эта колонна имеет прямое отношение к артиллерийским частям Вермахта. Грузовики, судя по просевшим рессорам, загруженные, что называется под завязку, начали движение. Лежу и наблюдаю за дорогой. Через тридцать минут слышу шум работающих моторов и вскоре вижу как на просёлок медленно вползает новая колонна грузовиков, которая остановилась почти на том же самом месте, где утром уже стояли машины. Заглушив двигатели, водители стали дружно быстро выбираться из кабин, направились к кузовам и стали открывать задние дверки бортов. Пока доставал фотоаппарат, к колонне подошли солдаты, которые по двое стали забираться в кузова грузовиков, другие по двое носят к кузовам деревянные ящики, окрашенные в защитный цвет. Интересно, что находится внутри ящиков?
Своим размером ящики напоминают снарядные, используемые для хранения и перевозки снарядов для артиллерийских орудий среднего калибра. Судя по всему, немцы организовали в этом месте полевой пункт боепитания, причём, судя по подъезжающим колоннам, гигантского размера! Всё тщательно замаскировано, скрыто и не заметно. Знаю, что "Опель-блиц" может увезти в своём кузове до трёх тонн боеприпасов. На крыле одного из грузовиков удаётся разглядеть знакомую мне букву "G". Фотографирую всю колонну и в частности грузовик с заглавным символом, не забываю запечатлеть солдат, занимающихся погрузкой ящиков, которая поставлена на поток. Напрашивается вопрос:
Зачем им столько, где и по кому они собрались лупить, увозя со склада тонны боеприпасов?
Решаю двигаться дальше, и мало-помалу, как змейка уж, уползаю туда, откуда приполз. За два часа удалось добраться до леса. Ни на секунду не пожалел, что перед тем как одеть на себя одежду, плотно обмотал бинтами локти рук и колени ног. Осторожно иду по лесу и выхожу к приличному водоёму, напоминающему озеро средних размеров, берега которого заболочены. Дальше держу свой путь вдоль озера, выхожу ещё к одному озеру, вплотную подступающему к заливным лугам. Между двух озёр проходит дорога, ведущая от Багукал в сторону деревни Лёжи, которую осторожно пересекаю. Обращаю внимание, что колея дороги засыпана толстым слоем песка, и мне пришлось сорванными с кустов ветками заметать свои следы на дороге. Решаю идти по редколесью в сторону Багукал. Редколесье сменилось сухим смешанным леском, по которому прошёл больше километра и опять вышел к заболоченному редколесью, над которым возвышалась сторожевая вышка. Чтобы всё нормально разглядеть, выбираю на краю леса высокое лиственное дерево, по стволу которого осторожно взбираюсь почти до самой верхушки. С высоты дерева вижу много армейских палаток, над которыми натянута маскировочная сеть. Палатки расположены на местности хаотично, а не ровными рядами, как предписано Уставом, пунктами которого командование части поступилось, отдавая дань маскировке на местности. Разглядел, что палатки обитаемы, но солдат не много и на территории лагеря царит тишина. У меня сложилось впечатление, что лагерь подготовлен для размещения тысячи солдат, а это батальон, не меньше.
Вся территория охраняется по всем правилам несения караульной службы. Фотографирую палатки, спускаюсь с дерева и тихо убираюсь прочь с этого места. Дальше идти пришлось по заболоченному лесу, в котором местами вода доходила до колен и противно хлюпала при ходьбе...
Разгулявшийся ветерок принёс какой-то специфический запах, несвойственный для этого места. Несколько раз втягиваю в себя тёплый воздух и принюхиваюсь, пытаясь понять, чем пахнет. Топливо! Да! Именно такой специфический запах принадлежит бензину и моторным маслам. Танки! Много! Вижу коробки бронированных машин, теснящиеся примерно в километре от палаточного городка. Танки закрыты маскировочными сетями. Залёг, замаскировался ветками с листвой, лежу и наблюдаю. Удалось разглядеть, как два топливозаправщика тихо работая на раздачу, заправляют принесённые танкистами двадцатилитровые канистры. Запомнил, как высокий танкист уже третий раз принёс две канистры для заправки и встал в конец очереди. Знаю, что запас хода танка на одной заправке составляет примерно 200 километров. Когда длинный танкист с двумя пустыми канистрами в руках пришёл занимать очередь в четвёртый раз и стал о чём-то непринуждённо беседовать с такими же парнями в форме чёрного цвета, отстоял очередь, наполнил свои ёмкости, потом исчез в глубине леса, в голове возник вопрос - зачем им нужно столько топлива. Вывод очевиден - если топливные баки танков заправлены под завязку, а экипажи наполняют канистры и делают запас топлива, значит, готовятся к многокилометровому маршу! Интересно, куда они готовятся ехать, совсем не похоже, что вглубь своего генерал-губернаторства?
На моих глазах, из леса выползает обычный танк Pz-III, осторожно разворачивается на месте так, чтобы кормовое отделение было ближе к топливозаправщику, останавливается и глушит мотор. Из танковой башни появляется член экипажа и начинает открывать заглушки топливных баков, затем танкист принимает поданный шланг и начинает заправлять свою бронированную машину. На башне танка можно различить номер 232 и тактический знак в виде мёртвой головы над волнами, заключённой в контур древнего рыцарского щитка. На корме танка лежала связка стволов деревьев длиной примерно пару метров и рамный контейнер с канистрами для топлива. Танк заправился и уехал. Мне удалось сфотографировать сам танк вместе с его опознавательными знаками, деревьями и запасными канистрами на броне. Теперь ещё больше убеждаюсь в правоте своих рассуждений.
ebooksa