Она прошла в кухню и села на стул с другой стороны длинного стола.
– Хочу кое-что спросить у тебя. Это по поводу обещания, которое я дал так необдуманно. Оно касается только физического контакта, верно? Но я ведь могу говорить то, что думаю?
Обри глотнула кофе.
– Боюсь сказать «да». Но… все же да. Полагаю, на слова ограничение не налагалось.
– Хорошо. Ведь я намерен сказать тебе, что видеть утром твои сиськи, которые приветствуют меня, много лучше, чем встречать солнечный восход.
Она с упреком покачала головой.
– У вас грязный язык, мистер Найтмен.
– О, если бы я только мог доказать вам это, миссис Блум-Найтмен?
– Миссис Блум-Найтмен – это как?
– Ну, ты вообще-то моя супруга. Полагаю, ты захочешь сохранить и свою фамилию, учитывая, что ты профессиональный адвокат и все такое.
– В твоих устах это звучит как проститутка.
– Проститутка… адвокат. – Я ухмыльнулся. – Почти никакой разницы.
– Очень мило. Но если подумать… Я собиралась отказаться от фамилии Блум и взять фамилию мужа. Однако теперь я уже не так уверена в этом.
– В самом деле? Двойная фамилия тебе бы пошла.
– Ну, уж нет. Это не для меня. Я женщина старомодного воспитания и планирую все делить со своим мужем.
– Рад слышать это, миссис Найтмен. Потому что я планирую взять все без остатка. На постоянной основе.
Я хотел показать ей свой город. Теперь, когда ее фирма закрывалась, возможно, мы могли бы поселиться в Хермоса-Бич. Для меня было очень важно жить вблизи океана. Хотя я бы согласился и на пустыню, если бы Обри была со мной. После обеда мы прогулялись по идущей вдоль пляжа дорожке. Это был божественный день, и Обри не стала возражать, когда я взял ее за руку.
– Может, искупаемся? – Я порадовался, что перед выходом предложил Обри надеть купальник. Было жарко, как в аду.
– Давай.
Мы спустились к воде, и я стянул рубашку. Следуя моему примеру, она скинула свою маечку, и мои глаза едва не вырвались из орбит, как у какого-нибудь мультяшного героя. Ё-моё! Может, в конечном итоге это все же была не самая хорошая идея. Сверху на ней была только узкая красная полосочка ткани, и ее фантастические груди так и просились наружу. Когда она скинула шорты, я, уже не таясь, плотоядно пожирал ее глазами, и мне стало на все наплевать. Если я и дал слово не прикасаться к ней, то никто не запрещал мне любоваться ею сколько душе угодно.