– Да, Ваша честь. Я готов.
– Прекрасно. Что вы утверждаете, мистер Найтман? Поведайте суду, что произошло в ночь на десятое июля?
Я с трудом проглотил слюну.
– В ночь на десятое июля я пришел домой к наркодилеру и пригрозил ему…
Судья прервал меня и переговорил с адвокатом.
– Это предполагаемый наркодилер, не так ли? Пострадавший ведь ранее не привлекался за какое-либо правонарушение?
Мой адвокат подтвердил:
– Да, Ваша честь, пострадавший ранее не привлекался.
Это ли не удар под зад? Меня осудят, а настоящие преступники останутся на свободе?
Судья вновь обратился ко мне.
– Мистер Найтмен, вы можете называть пострадавшего либо «пострадавший», либо «предполагаемый ниркодилер», либо по имени. Любая иная формулировка не принимается. Вам это ясно?
Я так стиснул челюсти, что, казалось, зубы раздробятся, но все же кивнул. Черт, никакая сила в мире не заставит меня называть эту кучу смердящего дерьма «пострадавшим». Единственной пострадавшей в этой трагедии была Адель.
– Продолжайте.
– Как я уже упоминал, я пришел в дом предполагаемого наркодилера, Дариуса Маршала и начал угрожать ему. Предполагаемый наркодилер был дружком моей сестры. По моему предположению, он ранее имел разногласия с другим предполагаемым наркодилером. Я угрозами пытался заставить Дариуса выдать мне местонахождение другого наркодилера. Полиция выслеживала этого предполагаемого наркодилера уже две недели и без особого результата. Я просто хотел помочь. Дариус отказался выдать мне местонахождение этого типа.
– А почему полиция искала другого предполагаемого наркодилера?
Я посмотрел на судью и снова на мою сестру. Она выглядела совершенно сломленной. Собравшись с духом, я продолжил:
– Он изнасиловал мою сестру. Чтобы отомстить ее дружку Дариусу. И прежде чем насильник покинул ее, избитую и до смерти перепуганную, он бросил вслед угрозу, что еще вернется.
Впервые за все время лицо судьи смягчилось.
– Какие действия вы предприняли, когда Дариус Маршалл отказался предоставить нужную вам информацию?
Это была не такая уж большая победа, но судья, по крайней мере, больше не называл Дариуса «потерпевшим».