Мужчина в белой рубашке и трусах-боксерах гладил брюки на гранитной столешнице. Мы заметили друг друга одновременно. Он поднял утюг, держа его как оружие, а я поднял руки ладонями вперед, демонстрируя мирные намерения.
– Адель дома?
– А ты кто такой?
– Расслабься, дружище, – спокойно произнес я, все еще держа руки перед собой, чтобы он мог их видеть. Если есть что-то положительное в двухлетнем пребывании в тюрьме, это то, что я научился разрешать опасные ситуации.
– Я брат Адель, и это мой дом.
Глаза «боксера» сверкнули.
– Чэнс?
Ну, по крайней мере, один из нас идентифицирован.
– Да, это я.
– Твою мать! Извините. Я думал, что вас выпустят только на следующей неделе.
– Просто тюрьма переполнена, вот и выпустили раньше. – Я прищурился, глядя на утюг, который он все еще держал в руке. – Не хотел бы ты опустить эту штуку?
– Да, конечно. Извините. – Он опустил утюг на столешницу и сделал ко мне пару шагов, протягивая руку.
– Гарри. Гарри Бичэм. Я столько хорошего слышал о вас.
Будешь мне сказки рассказывать, Гарри?
– Хотел бы я то же самое сказать о тебе.
Внезапно из-за угла показалась сестра.
– Как ты думаешь, может, остановимся в… – Она запнулась на полуслове. – О, Боже! Это ты! – Она бросилась ко мне в объятия, чуть не сбив меня с ног. – Ты дома!
– Как видишь.
Адель вцепилась в меня мертвой хваткой, словно боялась разжать руки и отпустить меня. Она плакала, но вовсе не так, как в последний раз, когда я обнимал ее, – сейчас это были слезы счастья. Я слегка отстранился, чтобы разглядеть сестренку. Мы с ней встречались каждые две недели, но я видел лишь то, что она хотела мне показать. Сейчас ей было уже двадцать восемь. На ней была юбка и весьма женственная блузка. Волосы собраны в строгий пучок на макушке. В таком виде она была очень похожа на маму.
– Ты выглядишь… как-то… по-другому… Повзрослевшей, что ли…