Посмотрев на эскизы, я сразу понял, что колористом, чувствующим живые объёмы, суть цветов, их форму и аромат, была Катрин… Эскизы Маргариты не были лишены таланта, но грубость её жестов больше тяготела к китайской стилизации и тем классическим саксонским изделиям, которые мы так привыкли любить за естественную белизну твёрдого фарфора и ненавидеть за мещанский вкус в исполнении орнаментов.
– Похоже, художницы вышли из разных мастерских, я не ошибаюсь? – спросил я у Томаса. – У Катрин особый взгляд…
– Да, она работала раньше у мадам Милль.
– У фарфоровой флористки? Значит, вот почему она так хорошо чувствует объёмы!
Вы помните мадам Милль, мой дорогой друг? Именно под её началом двадцать мастериц создавали из мягкой пасты букеты роз, пионов, лилий, тюльпанов, анемонов и гиацинтов, которыми ещё так недавно модно было украшать канделябры, бра и люстры. В их приглушённом свете фарфоровые цветы, казалось, копировали саму природу. Теперь я понимаю, почему мастер упомянул о «золотых ручках» Катрин! Рисунок скульптора никогда не спутаешь с рисунком художника…
Эскизы второй художницы сразу показались мне ещё более плоскими. Наверняка до фарфоровой мануфактуры она расписывала веера, как тот, которым прикрывала сегодня свои театральные слёзы.
Я ещё раз обвёл взглядом рабочий стол Катрин, и на сей раз моё внимание привлекло попурри.
– Дорогая вещица…
– Она принадлежит мне, – поспешно ответил мастер. – Катрин, видимо, взяла его для вдохновения…
– Вы хотите сказать, что она вдыхала ароматы курильницы и к ней приходило вдохновение?..
– Не могу этого исключать, но вдохновлялась она, скорее, не ароматом, а росписями попурри… Не желая повторять того, что когда-то уже было создано, пусть даже великими китайскими мастерами.
Я открыл дырчатую крышечку курильницы и внимательно осмотрел её содержимое. Умом моим вдруг овладел вопрос, который неумолимо стал меня мучить.
– А кто обычно наполнял ваши попурри сухими травами и цветами? – произнёс я его вслух.
– Сивилла, моя дочь.
Вот так я и провожу свой день… Сейчас вы увидите, моя дорогая, что он отнюдь не менее тягостен, чем ваш.
Парадокс об актёре
Дочь мастера Томаса я нашёл в выставочном павильоне, в компании молодого человека, который оказался Пьером-Этьеном, сыном Фальконе. Завидев меня, Сивилла прощебетала ему что-то на ухо, и оба весело рассмеялись. Я побрёл нетвёрдыми шагами мимо окружающих меня фарфоровых ваз, цветов, декоративных тарелочек и прочей чепухи, и душа моя была печальна.
Тело Катрин унесли, но тайна её смерти пока так и не была раскрыта, и беззаботный смех молодых людей ещё больше меня расстроил.
Анонсировав цель своего визита, я с удовольствием наблюдал, как они оба изменились в лице. Сивилла вздёрнула свой длинный носик и сжала губки. Вылитая хозяйка провинциального замка…
– Как вы относились к Катрин? – спросил я.
ebooksa