Он сунул руки в карманы.
– О’кей.
Я подождала, пока Кеннеди зайдет в мужскую комнату, и пошла искать его маму. Сюзанна вовсе не удивилась, узнав, что мы уходим.
– Кеннеди плохо себя чувствует, Сюзанна, поэтому мы уж поедем.
Она грустно улыбнулась и взяла меня за руку.
– Я понимаю, как ему тяжело. Но это хорошо, что он приехал. Уходя – уходи, иначе прошлое, как якорь, не даст жить дальше. – Сюзанна погладила мне руку. – А насчет вас с ним у меня хорошее предчувствие. Я всю жизнь работаю с парами, и порой все понятно без слов.
Я подумала, что ее радар любви и отношений безнадежно испорчен, но не стала ее обижать и улыбнулась:
– Спасибо за прекрасный ужин.
Кеннеди по-прежнему дулся, когда мы сели в такси.
– Все нормально? – спросила я.
Он долго смотрел в окно, а затем, к моему удивлению, взял мою руку с колен, переплел наши пальцы и сказал:
– Спасибо.
– Пожалуйста, для чего же еще друзья нужны.
Он поднес наши руки к губам и поцеловал мне запястье.
– Друзья? Значит, мы только друзья?
Учитывая, что волоски у меня на руках и шее мгновенно поднимались, едва меня касалась любая часть тела Кеннеди, я про себя считала, что мы больше чем друзья. Но глупо же вести такие разговоры с выпившим мужчиной, поэтому я кивнула:
– Друзья.
Кеннеди подался ко мне и сказал, понизив голос:
– Очень жаль. Потому что мне реально понравилось, что ты умеешь делать язычком.
Я открыла жалюзи. Встав в пять утра, я давно надела сливовое платье и даже умудрилась сделать макияж в полумраке. Кеннеди храпел без задних ног. Сразу после пробуждения я, прокравшись по коридору, приняла душ, никого не разбудив. После вчерашнего мне не хотелось общаться с Сюзанной или гостями дома, пока Кеннеди не придет в себя и не послужит буфером.