— Ты куда? — перестав усмехаться, выдохнула она, невольно повторив вопрос Сашиного парня.
Похоже, покинутые половинки задают одни и те же вопросы. Но ей не о чем было переживать: я собирался вернуться. В конце концов, я пришел сюда с ней — с ней и уйду. Однако ей бы тоже не повредила передышка — пусть мой пустой стул немного охладит ее пыл.
— Скоро вернусь.
Договорив, я погладил ее ладонь свободной рукой, и ее пальцы нехотя разжались, отпуская меня. Словно ища, чем себя теперь занять, Майя схватилась за бокал.
— Вот не сидится же им, да? — как-то неуверенно хохотнул Сашин парень, косясь на соседние более наполненные и оживленные столы.
Вместо ответа Майя прижала хрустальный ободок к губам.
Лавируя между столиков, как среди ловушек на минном поле, я пробирался вперед. Повсюду радостно звенели бокалы, в спину ударяли обрывки чужих бесед, бодрые голоса и заливистый смех. В красном сердце на стене, похожем на огромную валентинку, то и дело вспыхивали довольные целующиеся парочки, напоминая, для чего сюда нужно приходить, извещая весь зал о своем счастье. По сравнению с ними, я, бредущий сейчас один, чувствовал себя лишним, явно свернувшим не туда. Если сердце однокомнатное, способное вместить только одного человека, то тебе тут будут рады, а если оно хоть чуть больше — то на этот бал вообще лучше не заходить.
Усиливая дискомфорт, в меня снова, как и на входе, тыкались колючие пронзающие взгляды. Не скрываясь, все эти ангелы пялились на меня и осуждали — одиночество здесь было вне закона. Сурово сопровождая глазами каждый мой шаг, они будто требовали вести себя как все, вернуться к своей паре, а не шляться одному в поисках непонятно кого, пришедшей сюда не со мной. Хотя я ее не искал! Но если бы хотел найти… наверное, даже не сговариваясь, мы бы с ней выбрали один маршрут — подальше ото всех. Обогнув пока еще пустую танцевальную зону, я свернул в длинный служебный коридор. Неподалеку замаячила табличка туалетов, казавшихся спасительным островком, единственным местом, где здесь можно легально оставаться в одиночестве.
Распахнув дверь, я зашел внутрь. Однако желанной тишины не было и тут. Из кабинок доносились оживленные громкие голоса, которые не удалось заглушить даже струей воды, включенной на полную мощность.
— Офигенно тут! — довольно выдохнул какой-то пацан. — Хожу уже третий год с разбитым сердцем!
— Что, реально уже третий год? — спросил другой. — И все время один?
Первый нахально хохотнул.
— Да это ж тупо сюда ходить с парой! Еда, выпивка на халяву! И девчонку можно подцепить на раз-два! Выбираешь такую же, с разбитым сердцем, говоришь, что тебя тоже кинули. Поплачетесь друг другу, а потом она тебе даст! Тут почти все дают. Отомстить парню — это ж такой клевый повод…
Я поморщился. И сколько здесь таких стервятников, готовых поживиться за счет чужой драмы?
— А под вечер, — в кабинке все не умолкали, — тут вообще бои начинаются! Лучший день в году! Жду как Нового года! Райское местечко…
Криво усмехнувшись, я выключил воду и вышел. А ведь и правда —
Пустой служебный коридор встретил музыкой из зала, которая теперь звучала еще громче, рассыпаясь по стенам, приглашая вернуться обратно. Праздник явно набирал обороты. Интересно, когда я приду, за нашим столиком будут все? Или она еще болтается где-то здесь, как и я? Будто давая ответ, дверь ближайшей подсобки распахнулась навстречу. Молнией высунувшись оттуда, Саша схватила меня за руку и решительно затянула внутрь. С глухим стуком дверь захлопнулась обратно, заперев нас среди четырех темных стен. Света не было вообще — либо она не нашла выключатель, либо специально оставила здесь кромешный мрак. Я ничего не видел, лишь чувствовал ее на ощупь.
В воздухе лихорадочно прошуршало платье, по полу стукнули каблуки. Не выпуская ни на секунду, Саша всем телом прижала меня к стене, словно боясь, что я оттолкну ее и уйду. Ее пальцы, непривычно холодные, невидимые во мраке, пробежались по моим щекам. Грудь, прильнувшая к моей груди, глубоко поднялась на вдохе. С шумом выдохнув, Саша горячо поцеловала меня в шею. А потом еще. И еще. И еще…
Казалось, ее поцелуи оставляют на коже ожоги. Здесь в темноте, где никто не видит, где не вижу даже я, она могла себе позволить быть моей — но не там на свету, перед всеми. Сегодня мы не будем танцевать посреди зала, и наши лица не появятся в этом идиотском сердечке на стене. Это в общем-то было неважно, и я бы даже не думал об этом, но то, что она пришла сюда не со мной, внезапно заставило меня об этом жалеть. Чувствуя, что начинаю сердиться еще сильнее, я потянулся, чтобы ее отстранить.
— Ты был так прав… — вдруг прошептала она и прижалась ко мне еще крепче. — Это такое дурацкое место…