В двери что-то щёлкает, и швейцар легко распахивает её передо мной.
— Добро пожаловать в «Голденрок-холл», — говорит он приятным баритоном.
«Золотая гора» — любезно подсказывает мне встроенный в личину автопереводчик.
Площадка первого этажа напоминает дворец: колонны, плиточный пол с причудливым ориентальным узором, лепнина на потолке и растущие прямо из стен яркие цветы. В дальнем углу дремлет консьерж. При моём появлении он приоткрывает глаза, но, убедившись, что я не собираюсь к нему подходить, тут же их закрывает.
Может, это отель? Но нет — тогда здесь имелась бы стойка регистрации, а мимо шныряли носильщики. «Голденрок-холл» — просто жилой дом, но аренда квартир в нём, должно быть, стоит недёшево, особенно с учётом того, что живых зданий в Киберграде осталось совсем немного.
Я направляюсь к лифтам и спустя пару минут поднимаюсь в прозрачной кабине, напоминающей кокон, на нужный этаж.
Дверь под номером «17» обтянута чёрной кожей и слегка шевелится. Уверен, если приложить к ней ладонь, почувствуешь тепло.
Нажимаю кнопку звонка. Раздаются неожиданно дребезжащие звуки, словно в механизме что-то сломалось.
Замок щёлкает, дверь распахивается, и на пороге я вижу Голема в домашнем халате: красный атлас, золотой позумент, мягкие кисти свисают чуть ли не до пола.
— Добрый вечер, — говорит ренегат, посторонившись, чтобы пропустить меня в квартиру.
Я вхожу.
— Вешай пальто.
Следую за хозяином в гостиную. На стенах — ковры, на полу — наборный паркет из ценных пород дерева. Комнату освещает хрустальная люстра.
Нигде не видно техники, даже обычного терминала. Впрочем, зачем Голему гаджеты, если он сам — живой компьютер?
— Рад тебя видеть, — ренегат жестом предлагает мне сесть в кресло, а сам отходит к дальней стене и берёт с невысокого столика нечто, накрытое куском плотной ткани.
Настороженно слежу за ним, хотя у меня всё равно нет при себе оружия. Я решил не брать пушку, чтобы не испытывать искушения застрелить собеседника.
— Хочу тебе кое-что показать, — Голем подходит и ставит непонятный предмет передо мной на пол. — Сними покрывало.
Ренегат устраиваясь в кресле напротив.
— Моя дочь умерла, — говорю я. — Никто не понимает, почему.
— Обвиняешь меня?