Уральское эхо

Лыков улыбнулся:

– Действительно, почему так быстро?

– Взводный унтер-офицер ударил меня топором по голове.

Сыщик перестал улыбаться:

– За что?

– За то, что я еврей.

– Его должны были за это судить.

Хозяин магазина развел руками:

– Не судили, спрятали ненадолго на гауптвахте. А меня подлечили и втихую комиссовали. Что я после этого должен думать о вашей власти?

Статский советник стал подыскивать слова:

– Случай и правда возмутительный, вас можно понять. Но тут другое дело. Наемные работники воруют у владельцев золото, а государственные служащие, которые должны за ними следить, состоят в доле. Я хочу пресечь зло. Помогите мне.

Цукерман задумался. Молчание затянулось на несколько минут, но питерец не торопил его. Наконец еврей сказал:

– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы. Но без протокола.

– Пусть так, – согласился Алексей Николаевич, не решаясь давить на важного свидетеля. – Вопрос первый: как давно Мутермильке сплавляет украденное в Березовском заводе золото?

– Больше двух лет.

– Как часто, в каких объемах и кто привозит металл?

– Раз в месяц мешки доставляет в лабораторию кассир-артельщик Музыкин. Он доверенное лицо управляющего. Объемы мне неизвестны, но это пуды.

– Для подобного мошенничества управляющий должен был лично договариваться с ювелиром, – предположил сыщик. – Пуд золота не фунт изюма.

– Так и произошло, – подтвердил Цукерман. – Первый раз управляющий сам приехал на Сибирский проспект, тогда еще с пустыми руками. И заперся с Мутермильке чуть не на час. Я сразу почувствовал: дело нечисто, они сговариваются насчет жульничества. Спросил у хозяина, когда гость уехал, что ему было нужно, и получил ответ: не твое дело. Ну, когда кассир привез первую партию кожаных мешков, я все понял и подал на расчет. Не хотел участвовать в воровстве.

– И что теперь?