Гоголь. Мертвая душа

– Яков Петрович, не думаю, что Верховский находится здесь. Разве позволил бы он своему воинству учинить здесь такой бедлам? Да и дух здесь такой, что слезу вышибает.

Гуро направился вправо по коридору, толкая ногами затворенные двери.

– Пан Кашмарек здесь, – проговорил он вполголоса. – Иначе зачем было выставлять заслоны и ставить стрелков в доме?

– С целью убить нас, – сказал Гоголь. – Или задержать погоню.

– Прислушайтесь к своей интуиции, – предложил Гуро. – Что она вам подсказывает, мой друг?

– Ну...

Гоголь умолк. Ощущение было такое, будто где- то рядом находится отвратительный и опасный зверь. Совсем близко. На расстоянии прыжка.

– Прониклись, Николай Васильевич? – спросил с усмешкой, Гуро, прочитавший ответ на напрягшемся лице Гоголя.

– Нельзя же доверять только чувствам, Яков Петрович. Есть еще. разум.

– Хорошо. Давайте воспользуемся разумом. Мне он говорит то же самое, что и сердце. Верховский скрывается где-то в этих стенах. Иначе кто бы отдал команду, которую мы с вами отчетливо слышали? Я думаю, что в его отсутствие этот сброд не способен действовать слаженно и хоть сколько-нибудь обдуманно. Не забывайте, что в момент смерти с человеческим мозгом происходят необратимые изменения. Со смертного одра встают не прежние люди, а их жалкие подобия. Недоумки. Вот почему Верховский был вынужден руководить ими.

–  Он мог сбежать вместе с остальными, – предположил Гоголь.

– Такие звери свое логово просто так не бросают. Он наверняка оборудовал тайное убежище на такой случай. Пока тебя ищут по всей Бессарабии, ты сидишь себе в подполье и посмеиваешься в манжету... Стоп!

Гуро резко остановился. Гоголь подпрыгнул на месте.

– Что такое? – спросил он, рыская взглядам вокруг.

– В подполье, – повторил Гуро задумчиво. – Знакомы ли вы с молодым графом Константином Толстым, Николай Васильевич?

– Жуковский упоминал при мне о нем, – припомнил Гоголь. – Граф приставлен к наследнику престола в качестве товарища для игр. Но лично я не имел чести быть представленным ему. А что?

– Прелюбопытный юноша, доложу я вам. Тяготеет к мистике. Когда решался вопрос о том, допускать его к царевичу или нет, я пообщался с ним по долгу службы. Не помню почему, но зашла у нас речь о детских страхах. Так вот, граф признался мне, что однажды столкнулся с самыми настоящими упырями. Днем они укрывались в подполье от солнечного света, а по ночам творили свои черные дела.

Настал черед Гоголя повторить:

– Подполье...

– Ну конечно, мой друг, – кивнул Гуро. – В подвале следует искать. Внизу.