Внутри потянуло. Заскребло болезненно и тяжко. Горечь сожаления обожгла язык. Ведь этот мужчина мог бы быть со мною так же ласков, как когда-то. Смотреть с той же нежностью, что и когда-то.
Но в это “когда-то” я приняла определённые решения, и сейчас была не готова признать, что жалею о них. Поступить так казалось мне верным, правильным. А себе я привыкла доверять.
Но это не исключало того, что мне действительно было больно от того, как ко мне сейчас относился Нафиз. Я ведь любила его. Я родила его сына, даже не помышляя об аборте, что, вероятно, здорово бы облегчило мне жизнь. Каждый день я смотрела на своего мальчика и думала о его отце.
И не прекращала в душе любить его.
Но говорить ему это я не собиралась. Он ведь всё равно не поверил бы.
– Сынок, ты сегодня ел? – я переключила внимание на ребёнка.
– Ел. Кашу и мясо. И сладости тоже, но чуть-чуть.
– Всю кашу съел?
– Да. Рамира сказала, что надо так, чтобы получить сладости.
– Молодец!
Наверное, Рамира – это няня, которую к нему приставили. Надеюсь, она добрая и ласковая, и пока я не смогу убедить Нафиза, что два часа в день с ребёнком, который привык быть рядом с матерью двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, это мало, эта женщина будет хорошо следить за ним.
– А вот и она, – Петя улыбнулся и помахал рукой кому-то мне за спину.
Я обернулась и увидела женщину. Молодую, лет двадцати пяти, не более. Она была одета в скромные цвета, но я сразу определила, что ткань у её одежд весьма непростая.
Она подошла к Нафизу и поклонилась, а он встал и взял её за руку.
– Познакомься, Хэриб, это Рамира – моя жена.
Глава 32. «Ва-банк»
Я думала, что самым трудным в нашей с Петей новой жизни – это будет момент, когда мне нужно будет уходить от него. Жить от часа утром до часа вечером.
Но это оказалось не так. Самым сложным было видеть, как с моим ребёнком общается чужая женщина – жена его отца. И у неё не было этого ограничения по времени. Она могла находиться с ним сколько угодно и когда угодно.
Прошла всего лишь неделя, как мы жили во дворце, но мне казалось, что минули месяцы. Душа билась и болела, будто с неё живьём снимали кожу.
Нафиз не разлучил нас навсегда, не сделал это резко, он отнимал у меня сына медленно. Плавно приучал его жить без меня, показывая, что и без мамы ему может быть хорошо. Понемногу, по чуть – чуть вкладывал мысль, что другая женщина тоже может о нём заботиться. И ему не о чём беспокоиться, ведь маму у него тоже никто не отнимал.