А посольство, говорят, стало другим — может быть, есть смысл и съездить. Старый министр-демократ, которому вместо здания на Смоленской площади больше нравился расширенный аптечный склад с дыркой для продажи лекарств, ушел в нети. Пришел новый, в отличие от полуграмотного аптекаря знавший, что такое международная политика, поэтому обстановка в посольских комнатах на Авениде-Колон, что под Сантьяго, должна была измениться.
— Чем отличается склероз от маразма, знаешь?
— Нет. — Геннадий отрицательно качнул головой.
— Склероз — это когда не помнишь, кому ты должен, а маразм — не помнишь, кто должен тебе.
— Неплохо.
— А что такое лысина?
— Ну?
— Постепенное превращение головы в задницу вначале по форме, а потом и по содержанию.
— Тоже неплохо. Это уже не анекдот, а философия… А вот что такое мудрость, Толя?
— Говори!
— Тоже понятие философское. Это состояние, когда задница успокоилась и уже ничего не ищет.
— Гм. Вот анекдот чилийский. Встречаются два жителя Сантьяго, один у другого спрашивает: "Как дела?" — "Хреново, — отвечает тот. — Мои тараканы вчера устроили войну с соседскими…" — "Так это же хорошо. Перебьют друг друга — тараканов не будет". — "Не скажи. Вечером они полторы тысячи пленных привели", — рассказал анекдот Ширяев и, не выдержав, захохотал.
Господи, до чего же хорошо было Москалеву в эти минуты, как много давало общение с хорошим человеком Толей Ширяевым — ну будто вернулся в родную Россию, даже горло сдавило; и пивнушка эта чилийская, словно бы высушенная на солнце до полного остекленения, очень походила на владивостокские шалманы, где можно было встретить настоящего моряка — не поддельного, плавающего в старой бензиновой бочке, у которой потеряны все пробки и догнивает дно, а настоящего, наряженного в фуражку с золотым крабом и в нормальную, сотканную из хлопка, а не из синтетики, куртку…
— Ты заглядывал бы ко мне в гости, капитан, — Ширяев заученным движением ткнул своей кружкой в кружку Геннадия, — борща чилийского вместе поедим…
— А такой есть?
— Борщ чилийский? Есть. У нас, как в Греции, есть все. За жизнь поговорим, весеннюю рыбалку на льду вспомним… Ах, как хороша бывала рыбешка, пахнущая в марте свежими огурцами!
Ширяев был прав. В любом владивостокском доме, когда появлялась корюшка, обязательно возникал дух праздника… Как на Новый год или Пасху, и состояние это не проходило долго. Иногда несколько дней, вот ведь как.
— Ты прав, Толя, — Геннадий расслабленно покачал головой, — такое бывает только в России.
Внутри у него возникло что-то скорбное, жалобное, способное родить сочувствие к самому себе и к своей Родине, он сделал несколько мелких глотков, отпивая пиво из кружки. Пить пиво мелкими глотками так же приятно, как и крупными… А может быть, даже приятнее.
— Либо вместо чилийского борща уху по-приморски сгородим, — продолжил свои завлекушки Ширяев, — из ровалы, регвады, даже из мерлусы — из всего можно… С помидорчиками и с самодельной аджикой… А?