– Не знаю, – честно признался Рус. – Но нам нужно найти человека по имени Джокер.
– А куда это наш Ябеда делся? – поинтересовался Хаймович.
– Туда, – указал пальцем Сережка вниз по тропе, куда только что скользнули змеи.
Федор неопределенно хмыкнул.
– Ну вот взял и пригодился….
Роза осуждающе на него посмотрела. Дальнейший путь пролегал в полном молчании. Мы перегруппировались. Я с Хаймовичем шел впереди. Косой с Шустрым замыкающими. Не могу сказать, что теперь мы боялись каждого шороха. Но разговоры поутихли. Все сосредоточенно оглядывались по сторонам. Хотя в душе полагались только на меня. Я это чувствовал. Чувство самосохранения потихоньку притуплялось. Когда наши совсем распоясались и беззаботный разговор набирал обороты, большую часть усилий мне приходилось прилагать не к поискам опасности, а на то, чтобы не отвлекаться на болтовню окружающих. Даже Хаймович подключился. Начал излагать мысли вслух:
– Постоянная близость смерти странным образом сказывается на человеке. Вместо сочувствия и жалости человек черствеет. Чужая беда его не касается. За последние двое суток мы потеряли четверых. Троих из них мы хорошо знали. И что? Надолго ли хватило нашего сочувствия? Ровно до тех пор, как последний ком земли не упал на могилу. Всё. Похоронены. Забыты, вычеркнуты из жизни и памяти.
– Да не переживай ты так, Хаймович, – через головы отозвался Федор, – давай перед ночлегом помянем. Водка-то у тебя?
– Хороший слух у тебя, Федор. Но я не об этом. Не подумай, что я осуждаю всех. Осуждаю я прежде всего себя. Смертей в своей долгой жизни я навидался, не дай бог никому! И можете мне поверить, я помню их все. Все с самого начала. Смерть бабушки, дедушки, отца… И этот адский огонь, который царил неделю в городе…
Хаймович пошевелил губами, говоря беззвучно какие-то слова. Он молится, догадался я.
– На память я не жалуюсь. Хотя многое из того, что не пригодилось в жизни, забывается. Но всех, с кем меня так или иначе свела судьба, – я помню. Словом, давайте, друзья мои, поклянемся не забывать покойных и помнить о них только хорошее. Это единственное, что мы можем для них сделать. Ведь человек жив, пока жива о нем память.
Разговоры стихли. И в этой оглушительной тишине я учуял зверя. Вот он, слева, тихо себе стоит и рогом не ведет. Подняв руки вверх и призывая всех хранить тишину и спокойствие, я навел ствол на густой кустарник и нажал на курок.
Еще стоял пороховой дух и не стихло эхо от выстрелов, как перепуганные сороки устроили галдеж не хуже автомата. Мы нырнули с Федей за кусты.
– Здоровенный, гад!
– Мяса сколько! Как унесем?
– Своя ноша не тянет!
– А кто это?
– Лось это, – хмуро сказал Хаймович. И тихо добавил мне: – Ты зачем стрелял?
Я смущенно пожал плечами:
– Понимаешь, я всегда смутно образ вижу. Ну не четко. А тут прям знал, куда стрелять. Вот и решил проверить, смогу ли вот так, не глядя. Решил шанс не упускать.
ebooksa