— Марина Сергеевна, — раздался встревоженный голос снизу, из-под балкона. — Что случилось?
— Господи, — простонал Ружин. — Она еще и разговаривает.
— Ты кретин! — процедила Марина. — Это сторож, — и, наполовину высунувшись из двери, прокричала: — Все в порядке, Валентин, просто душно стало, я балкон открыла, а Пальме что-то не понравилось. Все в порядке.
— Ну и слава богу, — отозвался Валентин и рявкнул на собаку: — Замолчи, дура, прибью!
И собака замолчала понятливо, кто его знает, может, и вправду прибьет.
— Ты ненормальный, — Марина прижалась спиной к двери, — или опять набрался…
— Даже в темноте ты красива, — сообщил Ружин. — И еще этот белый пеньюар.
— Голубой, — машинально поправила Марина.
— Это неважно, — заметил Ружин.
— Что ты хочешь?
За окном над забором загорелся фонарь, тускло, мед-но. А потом они услышали, как сторож возвращался к дому, как выговаривал что-то собаке и как та ворчала в ответ.
— Тебя, — сказал Ружин, снимая куртку и вешая ее на стул.
— Раньше надо было этого хотеть, — усмехнулась Марина. — Опомнился.
— Я и раньше хотел, — Ружин остановился в двух шагах от женщины. В глазах его красновато отсвечивал фонарь.
— Не замечала, — Марина обхватила плечи руками. — Ты странно смотришь на меня. Почему ты так смотришь?!
— Конечно, не замечала, — Ружин сделал шаг-.— А кого было замечать? Мента поганого, не очень денежного, скучного, не светского, не шикарного, вечно усталого?..
И Ружин сделал еще шаг.
— Не подходи! — Марина вжалась в стекло, вот-вот лопнет оно. — Я закричу!
— Ну а сейчас все в порядке, да? — Ружин протянул руку, погладил женщину по плечу, по груди. — Все как хотела, да?
— Я надену халат, — Марина осторожно ступила в сторону.