— Если б в ваших башках было хоть немного ума, вы бы сели в машину, погнались за убийцей и поймали его.
— Или сами погибли, — мрачно пробормотал Кристианссон.
— Когда я поймаю того парня, то пусть меня черт возьмет, если он не будет здесь сидеть передо мной, — сердито сказал Гюнвальд Ларссон, смерив его презрительным взглядом.
— Теперь надо подумать, — энергично заявил Гюнвальд Ларссон, захлопнув за собой дверь. — Совещание у Хаммара ровно в три. Через десять минут.
Мартин Бек, который сидел с телефонной трубкой возле уха, сердито посмотрел на него, а Колльберг проворчал:
— Чего бы ты хотел? Гюнвальд Ларссон не ответил.
Колльберг проследил взглядом, пока тот не отошел от него, и снова уселся за стол. Мартин Бек положил трубку.
— Чего ты сердишься? — сказал он.
Он поднялся, собрал свои бумаги и подошел к Колльбергу.
— Звонили из лаборатории. Они насчитали там шестьдесят восемь стреляных гильз.
— Какого калибра? — спросил Колльберг.
— Того, что мы и думали. Девятимиллиметровые. Нет каких-либо доказательств, что шестьдесят семь из них выстрелены не из того самого оружия.
— А шестьдесят восьмая?
— Из вальтера калибра семь и шестьдесят пять сотых миллиметра.
— Выстрел Кристианссона в крышу, — констатировал Колльберг.
— Именно так.
— Следовательно, выходит, что стрелял, наверное, только один сумасшедший, — сказал Гюнвальд Ларссон.
— Выходит, так, — согласился Мартин Бек.
Он подошел к схеме и обвел линией среднюю, самую широкую дверь автобуса.
— Да, — сказал Колльберг. — Он должен был стоять там.