Мартин Бек, Рённ и Гюнвальд Ларссон остановились вдали, но в ярком свете рефлекторов хорошо видели сцену за перепутанными кабелями и подвижными кулисами. Сцена, вероятно, изображала интерьер лавки.
— Внимание! — заорал режиссер. — Тихо! Камера! Мужчина в колпаке пекаря и в белом халате вышел на свет и сказал:
— Ладно. Что вы желаете?
Фростенссону пришлось пять раз повторять свою единственную реплику. Это был худой лысый мужчина, он запинался, уголки рта и веки у него нервно дергались.
Через полчаса Гюнвальд Ларссон остановил машину за двадцать пять метров от ограды виллы Бьёрна Форсберга в Стоксунде. Мартин Бек и Рённ пригнулись на задних сиденьях. Через открытую дверь гаража можно было увидеть черный «мерседес» новейшей модели.
— Он скоро должен выйти, если не хочет пропустить обед со своим клиентом, — сказал Гюнвальд Ларссон.
Они ждали минут пятнадцать, пока дверь виллы открылась и на лестницу вышел мужчина в сопровождении светловолосой женщины и девочки лет семи. Он поцеловал женщину в щеку, поднял девочку и прижал к себе. Потом пружинистым быстрым шагом направился к гаражу, сел в машину.
Бьёрн Форсберг был высокий, стройный мужчина с очень красивым, словно с картинки иллюстрированного еженедельника, лицом. В сером плаще, простоволосый, с волнистыми, зачесанными назад волосами он казался моложе своих сорока восьми лет.
— Как Ульссон, — сказал Рённ. — Особенно похожи фигура и одежда. То есть плащ.
— Угу, — буркнул Гюнвальд Ларссон. — Только разница в том, что Ульссон носит свою тряпку уже три года и заплатил за нее три сотни на распродаже залежавшихся товаров, а этот за свой плащ отдал, наверное, три тысячи. Но такие, как Шверин, не видят подобной разницы.
Все расчеты Колльберга мгновенно полетели кувырком. Во-первых, он проспал дольше, чем думал, а во-вторых, погода совершенно испортилась. В половине второго он еще только достиг мотеля около Линчёпинга. Там он выпил кофе, съел булочку и позвонил в Стокгольм.
— Ну что ты выяснил?
— Только у девятерых из них были машины летом пятьдесят первого, — ответил Меландер. — Леннарт Линд-грен — новый «фольксваген», Рюне Бенгтссон — «паю кард-49», Ян Карлссон — «ДКВ-38», Уве Эрикссон — старый «опель-капитан», Бьёрн Форсберг — «форд-ведетта-49» и…
— Постой. Еще кто-либо имел такую машину?
— «Ведетту»? Нет.
— Достаточно.
— Первичная окраска ёранссовского «морриса» — светло-зеленая. Но он мог и перекрасить ее.
— Хорошо. Можешь связать меня с Мартином?
— Еще только одно. Еранссон отдал в то лето свою машину на лом. Ее номер вычеркнут из списка пятнадцатого августа, всего через неделю после того, как он давал показания в полиции.
Колльберг бросил в автомат еще крону и, пока в трубке потрескивало, нетерпеливо думал о том, что его еще ожидают двести километров дороги.
ebooksa