— Я тоже.
— Целый час жду трамвая. За это время раз десять дошла бы пешком.
— Так пойдемте, я вас провожу.
— Да вот... сумка.
— О, сумку понесу я!
— Нет-нет, что вы!
— А что тут такого? Дайте сумку!
— Неудобно, ей-богу...
— Давайте!
Сумка оказалась у меня в руке. Мы не спеша тронулись в путь.
...Миновав низкие железные ворота, мы очутились в крохотном дворике. Посередине двора хрипел и захлебывался перевязанный проволокой водопроводный кран. На веревке сушилось белье. Женщина подошла к занавешенной белой марлей, обитой металлической сеткой двери, отперла ее, вошла в комнату и зажгла свет.
— Входи! — позвала она меня.
Я вошел в крохотную прихожую, неловко потоптался, потом положил сумку на пол, рядом с керосинкой.
— Входи, входи, садись! — повторила женщина, поправляя розовую подушку на кушетке.
Я вошел в комнату, сел и огляделся.
Вся обстановка небольшой, метров в пятнадцать, комнаты состояла, кроме кушетки, на которой я сидел, из одной кровати, круглого стола, четырех стульев, шифоньера и нескольких книжных полок.
Женщина подошла к шифоньеру, сняла розовый халат и на моих глазах стала переодеваться. Мелькнула ее налитая белая грудь, круглые плечи, сильные, стройные ноги. Сердце у меня учащенно забилось. Я отвернулся.
Женщина подошла к столу.
— Поужинаем? — просто спросила она.
Я положил на стол хлеб, который до сих пор держал в руках, и кивнул. Женщина вышла в прихожую и скоро вернулась с тарелкой сыра, банкой консервов и бутылкой водки в руках. Потом принесла две рюмки.