— Где?
— Где, где… там, где тебе самой щекотно!
Катя принимается за дело, к ней тут же присоединяется Кирюшка. Обормот косится и забавно дёргает лапами. Не выдерживает псина, хихикает по-своему, по-собачьи и отваливается вниз. Его тут же прижимают Катя и Кирюха, продолжают его щекотать. Удовлетворённо переглядываемся с Зиной. Гений человека победил.
Хотя глядя на Обормота, начинаю сомневаться. Уж больно много счастья в повизгивании пса. Кажется, эта скотина наслаждается. Хозяин подтверждает:
— Он это любит, — потом вздыхает, — Ладно, нам пора. И Обор… тьфу, Джек нагулялся.
Он хватает Обормота, кладёт на плечо и шагает к своему подъезду. Пёс смотрит на нас с плеча хозяина, пасть раскрыта до ушей, улыбается, подлец. Мы переводим дыхание, дышим густыми клубами пара. Девчонки и Кирюшка раскраснелись, как созревшие помидорки. Я, небось, тоже. Расходимся, хватит с нас на сегодня. Это животное нас вконец измотало.
Сцена № 8. Идиллия
Открываю дверь по команде папы. Сообразительный ребёнок в доме лет от пяти и старше крайне полезная штука. Дистанционное голосовое управление очень многими вещами. Вот и сейчас, не надо самому вставать с дивана, бросая любимую газету на глупейшую тему футбола и хоккея.
Открываю. Стоят две мои любимые матрёшки, Катя и Зина. Морозец в последнее время стоит жестче обычного, вот и одевают всех детей так, что они на колобки становятся похожими. Открываю, не дожидаюсь, что скажут уже открывающие рты девчонки, тут же закрываю со словами:
— Подождите, я щас!
Теперь потрясти папу.
— Па, ко мне девочки в гости пришли. Можно, пап, а пап? — Чуть-чуть нагнетаю. Родителей тоже можно дрессировать. Папахену приходится решать сложную проблему. С одной стороны, много детей в доме — неизбежный шум, чего не хочется. Это минус. С другой стороны, один Кирюшка его производит столько, что того же старшего вовсе не слышно. Опять же девочки, народ, в принципе, малошумный. И самое неприятное, этот гад Витюшка сейчас будет полчаса ныть и стонать. Нунафиг!
— Ладно. Но чтоб тихо у меня!
Ветром несусь в прихожую, за мной подрывается Кирюшка. Распахиваю двери на максимальную гостеприимную ширину.
— Заходите, девочки.
— Заходите, деечки! — Восторженно орёт Кирюшка. Этот тип рад любому кипишу.
Слегка помявшись, заходят. Помогаю им разоблачиться. Всей толпой чинно входим в гостиную, папа с любопытством смотрит из-за газеты, мачеха выглядывает с кухни. Старательно склеиваю в голове всё, касающееся правил этикета в таких случаях.
— Это Зина, это Катя, — потом обращаюсь к другой стороне.
— Это папа, можно звать дядей Сашей. Это… — тут я малость помялся, но решил, что уж Киру-то она точно матушка, — мама, можно звать тётя Вероника.
Зина посмотрела на всех хмуро, но без злобы, что надо расценивать, как максимально возможную симпатию. Катя вдруг изображает нечто похожее на книксен. Мачеха расцветает всем лицом. Чего бы я так сиял?