Супернова

Наверное, было бы справедливо принять смерть от рук Фобии. Адриан даже подозревал, хотя и не мог знать наверняка, что, как только закончится его собственная жизнь, все его создания тоже могут погибнуть. Это обеспечило бы своего рода правосудие, окажись смерти Адриана и Фобии неразрывно связанными друг с другом. Не хватало только мгновенного удовлетворения, которое мог бы испытать Адриан, увидев, что с убийцей его матери покончено раз и навсегда. При таком раскладе он не смог бы насладиться плодами собственной мести.

Нова надеялась, что Адриану известен способ уничтожить Фобию. Может, так и было. Возможно, его собственная смерть и была единственным выходом.

Стены сотряс раскатистый смех.

– Ах, эта милая бравада того, кто решился на смерть, – пропел Фобия. – Но рано, рано предаваться сладким фантазиям о самопожертвовании. Я не собираюсь убивать тебя, – над его головой полумесяцем серебряного света лениво покачивалась огромная коса. – О нет, я убью их, а ты будешь смотреть, зная, что не можешь остановить меня.

– Нет! – Адриан рванулся вперед, но рухнул на одно колено. Тьма сгустилась так, что стала осязаемой, заперев его в ловушке. Сквозь мрак он едва мог различить потрясенные лица своих друзей. – Не смей… ты не можешь…

Но Фобия слишком хорошо изучил его страхи. Ему было известно, как мучительно для Адриана чувствовать бессилие, терять близких и быть не в силах ничего изменить. Так же, как когда он потерял мать. Грудь сдавило так, что он едва не задохнулся. Он не мог этого допустить. Не мог позволить Фобии победить. Должен же быть способ с ним справиться. Он был готов сделать что угодно. Что угодно.

И вдруг он понял, что надо сделать.

По крайней мере, очень на это надеялся.

Потому что, если план не сработает, это станет самой фатальной ошибкой в его жизни.

Кашляя и отмахиваясь от подступавших теней, Адриан потянулся к нагруднику и отключил броню. Пластины с лязгом втянулись в тело, и он остался в обрывках формы Отступника.

По-прежнему без рубашки, с кожей в пятнах запекшейся крови, с повязками, которыми он в спешке бинтовал свои раны на колокольне.

– Адриан! – крикнула Нова. Он почти не различал ее в сгустившейся тьме. – Что ты делаешь?

– У меня есть идея, – крикнул он в ответ, вытаскивая ручку Новы, ту самую, со скрытым отсеком для дротика. Открыл его и вытащил последний дротик, заполненный знакомой густой зеленой жидкостью.

– Это не сработает! – закричала Нова. – Не трать его впустую!

Не обращая на нее внимания, Адриан подобрал валявшийся на полу толстый том в кожаном переплете и, раскрыв, начал рисовать на одной из страниц.

– Я впечатлен, – прогремел голос Фобии.

Адриан скользнул взглядом по тени, остановившись на пустоте под капюшоном, который теперь был так высоко, что касался потолочных балок.

– Твоя храбрость поразительна для столь ничтожных существ, как вы, люди. Но ты же знаешь, что говорится о храбрости. Не станет…

– …смелым тот, кому неведом страх, фу-ты ну-ты, – перебил Адриан, припомнив, как Уинстон Прэтт высмеял однажды любимую присказку Фобии. – Но знаешь ли ты, что говорится о страхе?

Капюшон развевался вокруг невидимого лица Фобии.