Мне не хочется выбирать между девушкой, с которой я собираюсь провести всю свою жизнь, и командой, которая стала для меня семьей. Я должен сбросить руку этого «отца года» со своего плеча и догнать Эбигейл. Но я прекрасно осознаю свою ответственность перед командой этим вечером. Сжимаю руки в кулаки и открываю дверь в зал, направляясь обратно на свое место за столом, где следующие тридцать четыре минуты не отрываюсь от телефона.
Я написал Эбби около сотни сообщений, но она не прочла ни одно из них. Мои уложенные назад волосы сейчас взъерошены, потому что все это время я рву их на себе. Будет прикольно, если к концу вечера я уйду отсюда лысым.
— Может, наконец, объяснишь, где моя сестра? — в тысячный раз спрашивает меня Эштон.
Бесполезно, мужик, я не скажу ни слова.
— Вы поругались? — снова допытывается он. — Просто кивни, мать твою, да или нет?
Отрицательно киваю головой. Ну а что? Для того, чтобы поругаться с кем-либо, нужно как минимум открывать рот и разговаривать. А я молчал.
Эштон смотрит на меня таким взглядом, что я поражаюсь, какого хрена в моей груди до сих пор не выжжена дыра. Встречаюсь с ним глазами, и в этот момент наш спортивный директор приглашает нового спонсора «Орлов» на сцену. Глаза Эштона округляются, и он медленно поворачивается лицом к сцене. Именно тогда я понимаю, что даже не подумал о том, как на все это отреагирует мой друг.
Твою мать.
Нужно написать завещание. И обязательно указать, чтобы мои яйца оставались неприкасаемыми. Иначе Эбби поджарит их на гриле за то, чего я добился своими намерениями перевезти ее в Лос-Анджелес.
Я опираюсь локтями на колени и закрываю руками лицо. Я просто в полном дерьме.
Не в силах больше находиться здесь, я резко подрываюсь со своего стула, и обвожу глазами своих товарищей по команде.
— Мы уже поняли, что ты облажался с Эбби, кэп, — неожиданно кричит Грегг.
Засранец!
— Иди уже, мы же не сосунки какие-то. Справимся тут без твоих речей! — а это уже усмехается О’Донован.
Я усмехаюсь в ответ, благодарно улыбаюсь и бегу к выходу. Сажусь в черный «Мерседес», водитель которого ожидает меня у арки, и направляюсь домой. Откидываюсь назад, на подголовник сидения, и закрываю глаза.
Спустя примерно пятнадцать минут водитель резко выкручивает руль. Раздается глухой удар. Лобовое стекло разбивается. Автомобиль тормозит, оглушая меня звуком трения шин об асфальт. Я лечу в переднее кресло головой. Дотрагиваюсь рукой до лба и нащупываю кровь. Открываю дверь и выхожу на пустынную дорогу. Мой взгляд прикован к фигуре, распластавшейся на капоте автомобиля. А затем я поворачиваю голову на раздавшийся рядом со мной крик.
Сердце начинает биться так сильно, что может вызвать мощное землетрясение. Пульс бешено стучит в висках, когда я вижу Эбби, сидящую на корточках прямо передо мной. Она трясется, прикрывая рот руками. Ее платье разорвано, волосы спутаны. Поворачиваю голову к месту аварии и вижу, что мы врезались в ее «Мустанг», припаркованный на обочине. На «Мерседесе» спиной к капоту лежит долбаный Эндрю с расстегнутым ремнем.
Мне хватает одной секунды, чтобы осознать, что здесь, мать его, происходило. Мое тело охватывает лютый ужас. Сердце готово остановиться от ненависти к самому себе. Передо мной вновь стоит выбор: добить еще дышащего ублюдка или броситься к Эбби. Один раз я уже сделал неверный выбор. Больше такого не повторится. Ни, на хрен, когда.
Со всех ног бросаюсь к Эбби и поднимаю ее хрупкое тело с земли. Она прижимается ко мне, крепко обхватив за шею. Я вдыхаю ее цветочный аромат и прижимаю к себе еще ближе. Не выпуская из объятий, сажаю Эбигейл на багажник «Мерседеса», набрасываю ей на плечи свой пиджак и покрываю ее лицо поцелуями. Эбби смотрит сквозь меня, в одну точку. И мне хочется себя убить.
Но сначала я убью того, кто хотел воспользоваться ею.