Жертва 2117

Впервые Галиб встретился с Шехаде несколькими годами раньше в пропыленном тренировочном лагере в нескольких сотнях километров от Исламабада, столицы Пакистана. Среди сотен джихадистов всех национальностей, с которыми столкнулся Галиб, у Шехаде, как показалось Галибу, имелся наибольший потенциал. Он был не только умен, но и излучал брутальность, притом что лицо у него было кукольное, с большими, внушающими доверие глазами и улыбкой, которая в более цивилизованных широтах могла бы подарить ему карьеру в киномире и бесконечные победы над женщинами. Короче говоря, Шехаде был изощренной машиной для убийства, под приятной внешностью тая жестокость и беспощадность. К тому же он пожил в Дании, что тоже было интересно.

В их взаимоотношениях Галиб был стратегом. Многолетняя борьба с властями Ирака после падения Саддама закалила его и наделила необходимым опытом. Он жил как кочевник, не спал в одном месте больше нескольких ночей подряд и уничтожал за собой любые следы, несмотря на все потери, которые неминуемо бывали при такой жизни. Галиб был идеальным участником необъявленных войн, и такой образ его вполне устраивал. В одном случае это был коротко стриженный, хорошо выбритый мужчина с затушеванными шрамами в нижней части лица, который мог вращаться в среде коалиционных сил, в приличном западноевропейском прикиде; в другом случае он выступал на поле боя как дикарь в окровавленной одежде, с безумным взглядом.

Он никогда не шел на лишний риск. Но у него была одна слабость, которая управляла им более, чем все другое, и это была никогда не исчезавшая жажда мести. С тех пор как Заид аль-Асади больше пятнадцати лет тому назад изуродовал его лицо фосфорной кислотой, главным двигателем жизни Галиба стало желание ему отомстить. Он каждый день мстил Заиду аль-Асади, терроризируя трех женщин, которых тот любил больше всего на свете. Между тем дилемма состояла в том, что месть врагу должна быть осязаемой, а возить с собой трех женщин в зоне боевых действий и наблюдать за ними все время было рискованно.

Когда летом 2018 года он встретил Шехаде во второй раз, то заключил с ним договор, что тот возьмет женщин с собой в Сирию и будет делать с ними абсолютно все, что пожелает, при единственном условии, что сохранит им жизнь, чтобы Галиб мог позже их забрать.

Шехаде согласился. За эту услугу он получил в подчинение группу джихадистов, которые должны были действовать в таком районе Сирии, где риск быть убитым сравнительно невелик и где можно заработать почет и уважение.

Галиб был с ним на связи, так что всегда мог убедиться, что женщины еще живы, при этом все силы он бросил на то, чтобы найти этого аль-Асади. Многочисленные попытки через суннитов в Дании отыскать Заида аль-Асади не дали результата, и Галиб со временем пришел к выводу, что того вообще нет в Дании. Он покопался в его прошлом и через несколько месяцев нашел пожилую пару в Фаллудже, которая под угрозой приставленного к виску пистолета рассказала о бегстве семьи от режима Саддама. Это были их последние в жизни слова.

В тот день, когда Галиб добрался до разбитого бомбами белого дома в юго-западной части Сирии, где семья Заида аль-Асади, как выяснилось, жила до переезда в Данию, Галиб встал на колени и поблагодарил Аллаха за милость, которая привела его сюда.

В саду кое-где виднелась зелень, у обочины жевала траву привязанная коза, но, кроме этого, не было больше ничего, и трудно было понять, как можно жить в этом доме, который в более мирное время выглядел жемчужиной округи.

Внутри дома все было по-другому. Конечно, там похозяйничали вандалы, но из остатков старого имущества хозяин благодаря железной воле и упорству сумел воссоздать подобие былого величия и элегантности.

В центре комнаты на втором этаже он нашел Лели Кабаби сидящей на диване с давно потухшей сигаретой в руке.

Галиб вежливо спросил ее о семье аль-Асади, но Лели Кабаби сказала, что она не имеет ни малейшего представления о каких-то иракцах, которые будто бы жили у нее. Конечно, это была ложь. Галиб знал это, потому что он был специалистом по допросам и привык обнаруживать неправду, но пока он решил оставить Лели в покое. Потому что она неосторожно подала ему идею, на основе которой он составил план.

Три дня спустя в Саб-Абар прибыл Ясер Шехаде со своими джихадистами, а также тремя женщинами Заида аль-Асади, о которых он договорился с Галибом. Он и его люди выглядели бесконечно измученными и уставшими от войны, а многочисленные шрамы и незаживающие раны свидетельствовали о том, как тяжело им было противостоять войскам Асада и массивным атакам коалиции.

Галиб расположился в помещении бывшей кожевенной мастерской прямо напротив полуразрушенного дома Лели Кабаби и встретил здесь Ясера Шехаде и его людей. Галиб обнаружил явное нежелание Шехаде воевать, после того как тот разместил своих людей и сел рядом с ним около разбитой мастерской.

– Мы уничтожили больше людей, чем они, но и я потерял несколько человек, тут настоящее пекло. Слишком близко к Дамаску, слишком близко ко всему. Я скажу тебе, Галиб: если мы останемся здесь еще на пару дней, нам конец. Понимаешь это?

Галиб кивнул. Он понимал. Правительственные войска подавляли группировки джихадистов, повсюду лилась кровь, в том числе и в этих местах.

– Да, надо убираться, и у меня есть план, как это сделать. Мы должны перебраться на север-запад, к морю. Вы все побреетесь и сделаете вид, что сопровождаете важного пленника, а именно меня. У вас бумаги в порядке?

Ясер Шехаде кивнул.

– Через несколько дней, когда мы переплывем через море, я представлю тебя Хамиду. Он отвечает за те операции в Европе, что потрясут мир. Но сначала мы навестим одну старую даму, которая живет в доме напротив. – Галиб показал на белый дом. – И возьмем с собой наших женщин. Как они?

Шехаде пожал плечами и вошел в дом, чтобы привести женщин.

Галиб усмехнулся, когда женщин вытолкали из дома. Младшая, Ронья, была жалкой, грязной, сгорбившейся, со спутанными волосами, в то время как ее мать и старшая сестра, несмотря на испуганные лица и дрожь при любом звуке, выглядели значительно лучше.