Танго смерти-2. В Буэнос-Айресе

22
18
20
22
24
26
28
30

— Да, шеф…

— И будьте готовы…

Санта-Фе — место глухое, там почему то поляков много. К ним притулились украинцы — открыли там «Центр Тараса Шевченко». Там местный шашлык готовили — местные шашлык не знают, но знают бразильскую «асада» — мясо на палочках. Там же тусовались в основном молодые мигранты «четвертой волны» — те что с девяносто первого приезжали и по сей день.

Место это скверное, разбитая дорога, обшарпанные здания. На стене мурал — Тарас Шевченко в строительной каске и с коктейлем Молотова. Из припаркованных машин звучит национальная музыка…

Ходив я на пасіку вчора На пасіці не було нікого Лише тільки мертвії бджоли Ой, ви, бджоли, вулики мої! А хто ж це зробив таке лихо? Москаль зі своєю москалихой Піду й натовкчу я їм пики! Ой, за бджоли, вулики мої! І як то без меду прожити? Ні чаю, ні кави попити Й дітей нема чим пригостити Ой, ви, бджоли, вулики мої! Нікому не буде пощади! Москаль буде землю ковтати! Й водою з калюжі запивати! Ой, за бджоли, вулики мої!

Местные песню не понимали, но местных тут и не было. Район считался по-настоящему плохим — примерно, как Бронкс, в стародавние времена…

Появление дорогого джипа вызвало у аборигенов нездоровое оживление, но после того, как из него выгрузились явные бандиты, один из них — с открыто носимым автоматом, оживление пошло на спад. Местные поняли, что поживиться тут нечем…

Антонович выбрался из машины, неторопливо сбросил пиджак, оставшись в одной водолазке. Так он сделал нарочно — несмотря на возраст, поддерживал форму, качался. В Лугано — многие качались и занимались рукопашкой. Ему хоть уже пятьдесят — но в любом кабаке от молодых телок отбоя не будет. Не то, что нынешние «веганы» в очочках…

— Один у машины, — скомандовал он, и неторопливо пошел к украинскому заведению.

На входе в него стоял бодигард, выглядевший, как идиот. Зачем-то он нацепил строительную каску. Ну, точно идиот.

— Вы к кому?

Антонович сдвинул очки наверх.

— Отскочи, пока не упал

Бодигард решил судьбу не испытывать. Отошел.

Антонович пошел наверх…

Наверху — Содом и Гоморра, на бильярде играют, какие-то бабы. При появлении Антоновича — все разговоры как то стихли, воцарилось нездоровое напряженное молчание.

Антонович молча прошел к двери кабинета, открыл ее без спроса.