Рамана Махарши и путь самопознания

Один из преданных, Дэвараджа Мудальяр, описывает в своем дневнике[6], как Шри Рамана рассказал об этом много лет спустя в Ашраме, когда увидел родственника, входящего в Холл[7].

"Увидев вас, я вспомнил случившееся в Диндигуле, когда был мальчишкой. Ваш дядя, Перияппа Сешайяр, жил тогда там. В доме был какой-то праздник, и каждый занимался этим, после чего вечером все ушли в храм. Я остался дома один. Сначала я сидел в передней, читая книгу, но через некоторое время запер входную дверь, закрыл окна и отправился спать. Когда они вернулись из храма, то никакие крики, стуки в дверь или окна не могли разбудить меня. Наконец, им удалось открыть дверь ключом от противоположного дома, и они пытались разбудить меня, нанося удары. Все мальчишки вволю били меня и ваш дядя тоже, но безрезультатно. Я ничего не знал об этом, пока они утром не рассказали мне.

…Та же вещь случилась со мной также и в Мадурае. Мальчишки не отваживались коснуться меня, когда я бодрствовал, но если они были мной недовольны, то приходили, когда я спал, делали со мной, что понравится, и били сколько им вздумается, а затем клали обратно на постель. Я ничего не знал об этом, пока они не рассказывали мне обо всем на следующее утро".

Сам Шри Бхагаван из всего этого придавал значение только крепкому здоровью. Кроме того, ночью он иногда находился в каком-то полусне. Может быть, оба эти состояния были предвестниками духовного пробуждения: глубокий сон как способность, хотя еще неясная и безрезультатная, покинуть ум и глубоко нырнуть за пределы мысли, и полусон как способность наблюдать себя объективно словно свидетель.

У нас нет фотографии Шри Бхагавана в его отроческие годы. Он рассказал нам в своем обычном колоритном стиле, полном смеха, как в школе делали групповую фотографию и ему дали держать тяжелый том — чтобы выглядел прилежным. Но села муха, и как раз в момент съемки он поднял руку — отогнать ее прочь. Найти снимок, однако, не было возможности, и, вероятно, ни одного отпечатка уже не осталось.

Первым предчувствием Рассвета был отблеск сияния Аруначалы. Школьник Венкатараман ничего не читал о религиозной теории. Он знал только, что Аруначала — очень святое место, и это должно было стать предчувствием судьбы, потрясшей его. Однажды юноша встретил одного из старших родственников, которого знал в Тиручули, и спросил, откуда тот прибыл. Старик ответил: "С Аруначалы". Внезапное осознание, что святая гора была реальным, осязаемым местом на земле, которое люди могут посещать, захлестнуло Венкатарамана таким благоговением, что он смог только, запинаясь, пробормотать: "Как, с Аруначалы? А где он?"[8]

Родственник, удивленный в свою очередь невежеством неопытного юноши, объяснил, что Аруначала — в Тируваннамалае.

Шри Бхагаван позднее сослался на этот эпизод в первой строфе своих стихов "Восемь строф Аруначале".

"Слушайте! Вот Он стоит, как бесчувственная Гора. Действие Его таинственно, недоступно человеческому пониманию. Еще когда я был несмышленышем в уме у меня сияло сознание, что Аруначала — нечто чрезвычайно величественное; но даже когда мне довелось узнать от других, что Он — в Тируваннамалае, я не осознал Его значения. Когда Он привлек меня к Себе, успокаивая ум, я приблизился к Нему и увидел, что Он стоит недвижимо".

Это событие произошло в ноябре 1895 года, незадолго перед шестнадцатилетием по европейскому исчислению и семнадцатилетием по индийскому. Второе предчувствие пришло вскоре после него. Теперь оно было вызвано книгой. Снова была волна сбивающей с толку радости при ощущении, что Божественное можно проявить на земле. Его дядя достал экземпляр Перия пуранам — историй житий 63 тамильских святых. Венкатараман получил книгу и, прочитав, был захвачен экстатическим восторгом, что такая вера, такая любовь, такая божественная пылкость возможны, что была такая красота в человеческой жизни. Рассказы об отречении, ведущем к Божественному Союзу, вселили в него благоговение и чувство подражания. Нечто более великое, чем все грёзы, чем все стремления, здесь было провозглашено реальным и возможным, и это открытие заставило его трепетать в счастливой признательности.

С этого времени в нем начал пробуждаться поток сознавания, который Шри Бхагаван и его преданные называют "медитацией". Не сознавание чего-либо кем-то, лежащим по ту сторону двойственности субъекта и объекта, но состояние блаженного сознания, превосходящего сразу и физический и психический планы, и, однако, совместимого с полным использованием физических и психических способностей.

Глава 2

ПРОБУЖДЕНИЕ

Этот поток сознавания, лелеемый непрерывным усилием, всегда становится более сильным и более постоянным, пока в конце концов не приводит человека к Самопостижению, к сахаджа самадхи, состоянию, в котором чистое и блаженное сознавание неизменно и непрерываемо, но все-таки не угрожает обычным восприятиям и активностям жизни. В действительности очень редко это Осуществление достигается в течение земной жизни. В случае Шри Бхагавана оно произошло только несколькими месяцами позднее[9] и без поиска, без приложения усилия, без сознательной подготовки. Сам он описал случившееся так.

"Это произошло приблизительно за шесть недель до того, как я навсегда покинул Мадурай, что было огромной переменой в моей жизни. Все случилось совершенно неожиданно. Я сидел один в комнате на первом этаже дома моего дяди. Я редко болел и в этот день, как обычно, чувствовал себя хорошо. Но вдруг сильный страх смерти овладел мной. Ничто в состоянии моего здоровья не могло послужить поводом к этому, да я и не пытался найти объяснение или причину страха. Просто я ощутил, что "собираюсь умереть", и стал думать, что надо делать в этом случае. У меня не было даже мысли посоветоваться с доктором, моими родственниками или друзьями, так как я чувствовал, что должен решить эту проблему сам, здесь и сейчас.

Шок страха смерти заставил мой ум обратиться внутрь, и я мысленно сказал себе: "Вот пришла смерть, но что это значит? Что именно умирает? Умирает тело". И я сразу инсценировал приход смерти. Я лежал, жестко вытянув члены, как бы умерщвляя плоть, имитируя труп, чтобы возможно более реально провести исследование. Я задержал дыхание и плотно сжал губы, так что ни один звук не мог вырваться наружу, и ни слово "я", ни другое слово не было произнесено. "Ладно, — мысленно сказал я себе, — это тело умерло. Оно будет отвезено, как труп, к месту кремации, сожжено и превратится в прах. Но умру ли я со смертью тела? Разве я — тело? Оно безмолвно и инертно, но я продолжаю чувствовать полную силу своей индивидуальности и даже слышать свой голос внутри, отдельно от тела. Следовательно, я — дух, превосходящий тело. Тело умирает, но Дух, превосходящий его, не может быть затронут смертью. Значит, "Я" — это бессмертный Дух". И это не было тусклой мыслью, но ярко вспыхнуло во мне, как живая Истина, которую я воспринял непосредственно, почти без участия мыслительного процесса. "Я" был чем-то очень реальным, единственной реальной вещью в моем состоянии, и вся сознательная активность, связанная с моим телом, была сконцентрирована во "мне", в "Я". С этого момента "Я", истинный Я, Атман, мощным очарованием сфокусировал на Себе все "мое" внимание. Страх смерти исчез раз и навсегда. С того времени погружение в Себя, в Атман не утрачивается. Другие мысли могут приходить и уходить, как различные музыкальные тона, но Я остаюсь словно основной тон шрути, на который опираются и с которым смешиваются все остальные тона[10]. Занято ли тело разговором, чтением или чем-нибудь еще, внимание постоянно сосредоточено на Себе. До этого кризиса у меня не было ясного восприятия истинного Себя или сознательного влечения к Себе. Я не испытывал ощутимого интереса к Себе, а еще менее — какой-либо наклонности к постоянному пребыванию в Себе".

Описанное так просто, без претенциозности или многословия, достигнутое Состояние может показаться не отличающимся от эгоцентризма, но это вызывается только двусмысленностью в словах "Я" и истинное Я. Различие выявляется в отношении к смерти, ибо человек, чьи интересы центрированы на эго, то есть на "себе" как отдельном индивидуальном существе, страшится смерти, которая ему грозит в связи с растворением эго. Однако в переживании юного Венкатарамана страх смерти исчез навсегда в связи с постижением, что "он" было един со всеобщим бессмертным Собой, Атманом, который есть Духом и истинным Я каждого человека. Будет даже недостаточным сказать, что он постиг "свое" Единство с Духом, так как это подразумевает наличие некоего отдельного "Я", которое постигло это, тогда как в действительности "Я" и было Духом как таковым.

Годы спустя Шри Бхагаван так разъяснил это различие Полю Брантону, искателю с Запада[11].

Поль Брантон: Что такое, в точности, это истинное Я, о котором Вы говорите? Если Ваши слова — правда, то тогда в человеке должно быть другое "Я".

Бхагаван: Может ли человек обладать двумя подлинностями, двумя "Я"? Чтобы понять это, человеку необходимо сначала анализировать себя, потому что из-за укоренившейся привычки думать, как другие, он никогда не видит свое "Я" правильным способом. У него нет верной картины себя, он слишком долго отождествлял себя с телом и мозгом. Поэтому я и предписываю вам заняться этим вопрошанием: "Кто я?"