Рамана Махарши и путь самопознания

П: У кого же имеется эта интуиция?

Б: У каждого.

П: Не даст ли мне Шри Бхагаван взаймы интуитивное знание Сердца?

Б: Нет, не Сердца, но положения Сердца относительно вашей индивидуальности.

П: Шри Бхагаван хочет сказать, что я интуитивно знаю, где находится Сердце в физическом теле?

Б: А почему бы и нет?

П: (Указывая на себя). Это ко мне лично относятся слова Шри Бхагавана?

Б: Да. Это и есть интуиция! Куда вы только что указали на себя жестом? Разве вы не направили свой палец на правую сторону груди? Это как раз и есть место расположения Сердечного центра.

П: Итак, не имея непосредственного знания о Сердечном центре, я должен зависеть от этой интуиции?

Б: А что здесь ошибочного? Когда школьник говорит: "Это я решил задачку правильно" или когда он предлагает вам: "Давайте я сбегаю и получу для вас книгу", разве он указывает на голову, которая правильно решила задачу, или на ноги, которые быстро понесут его доставать вам книгу? Нет, в обоих случаях он совершенно естественно покажет пальцем на правую сторону груди, выражая таким простым жестом ту глубокую истину, что Источник чувства "я" в нем находится здесь. Только безошибочная интуиция заставляет его именно таким образом указывать на себя, на Сердце, которое есть Атман. Это совершенно непроизвольное и всеобщее движение, то есть оно одинаково для каждого человека. Какое еще более сильное, чем это, доказательство местоположения Сердечного центра в физическом теле вам требуется?

Наставление, в таком случае, заключалось в том, чтобы сесть, сосредотачиваясь на сердце с правой стороны, и вопрошать "Кто я?" Когда при медитации поднимаются мысли, нужно не следовать за ними, а наблюдать их и спрашивать: "Что такое эта мысль? Откуда она пришла? И к кому? Ко мне… И кто я?" Таким образом каждая мысль исчезает, когда тщательно исследована и повернута обратно к основной мысли — мысли "я". Если поднимаются нечистые мысли, то они должны быть обработаны тем же способом, потому что садхана действительно делает то, к чему призывает психоанализ, — она убирает грязь из подсознания, поднимает ее к свету дня и уничтожает. "Да, при медитации возникают все виды мыслей. Но именно это и нужно, ибо выводится то, что скрыто в вас. Как они могут быть уничтожены до тех пор, пока не возникнут?" ("Евангелие Махарши").

Все мыслеформы несвойственны этому виду медитации. Иногда какой-нибудь почитатель спрашивал Шри Бхагавана, можно ли использовать при вопрошании о Себе формулу "Я — Он" или иную, но Махарши всегда запрещал это. Однажды, когда почитатель предлагал одну тему за другой, он разъяснил: "Любые мысли несовместимы с Постижением. Мысли о себе нужно исключать как и все остальные. Мысли — одно, а Постижение — совсем другое".

На вопрос "Кто я?" ответа нет. Здесь не может быть ответа, ибо этот вопрос растворяет мысль "я", которая является источником всех остальных мыслей, и проникает по ту сторону, к Тишине, где мысли нет. "Внушаемые ответы на вопрошание, такие как "Я — Шива", в медитации давать уму не следует. Истинный ответ придет сам собой. Любой ответ эго будет неправильным". Ответом служит пробуждение потока сознавания, упомянутого в конце первой главы, вибрирующего как сама сущность бытия искателя и, тем не менее, безличного. При постоянной практике этот поток возникает все чаще, пока не становится непрерывным — не только в течение медитации, но также в речи и действии, составляя их основу. Даже тогда все еще необходимо применять вичару, поскольку эго будет пытаться прервать поток сознавания, и если это хоть раз допустить, оно будет постепенно наращивать силу и затем сражаться за возвращение верховенства, подобно неевреям, которым иудеи позволили остаться в Обетованной Земле. Шри Бхагаван настаивал (например, в своих ответах Шивапракашаму Пиллаю), что вопрошание должно поддерживаться до самого конца. Какие бы состояния, какие бы силы, какие бы восприятия или видения ни могли приходить, всегда есть вопрос, к кому они приходят, до тех пор, пока не останется только Атман.

Действительно, видения и психические силы могут отвлекать внимание, закрепляя ум внизу так же эффективно, как привязанность к физической силе или удовольствию, и обманывая его представлением, что он преобразован в Атман. И, как и в случае земных сил и удовольствий, страстное желание их даже более вредно, чем обладание ими. Нарасимхасвами как-то сидел перед Шри Бхагаваном, переводя на тамили книгу о жизни и высказываниях Вивекананды. Он подошел к описанию хорошо известного эпизода, когда единственное прикосновение Шри Рамакришны дало Вивекананде возможность восприятия всех вещей как единой субстанции. И тут Нарасимхасвами осенила мысль, не желательно ли такое восприятие и не мог ли Шри Бхагаван тоже дать эту способность ему прикосновением или взглядом. Как это часто случается, вопрос, обеспокоивший его, был тотчас поднят другим почитателем. Эчамма спросила, не могут ли преданные достигать сиддх (сверхобычных сил). В тот период Шри Бхагаван сочинял "Сорок стихов о Реальности", произведение, которое — со своим Дополнением — может рассматриваться как его собственная формулировка доктрины, и он сочинил строфу в ответ на этот вопрос.

"Твердо пребывать в Реальности, которая вечна, — вот подлинное достижение (сиддхи). Все другие достижения подобны тому, чем владеют во сне. Имеют ли они реальность для пробудившегося? Будут ли те, кто установился в Реальности и свободен от иллюзии, заботиться о таких вещах?"[81]

Оккультное — препятствие к духовному. Оккультные силы и, даже более, желание этих сил, задерживают стремящегося. Об этом говорится в Дэвикалоттаре, высокоавторитетном священном тексте, который Шри Бхагаван перевел с санскрита на тамили:

"Не следует принимать чудотворные силы или амулеты, даже когда они прямо предложены, ибо они подобны веревкам для спутывания зверя и рано или поздно потащат искателя вниз. Высочайшее мукти (Освобождение) не лежит на этом пути. Его нет нигде, кроме как в Бесконечном Сознании".

После этого отступления возвратимся к основной теме. Шри Бхагаван предписывал вопрошание о Себе не только как методику медитации, но также и как методику жизни. На вопрос, должна ли вичара применяться всегда или только в установленное для медитации время, он отвечал: "Всегда". Это проливает свет на его отказ санкционировать отречение от мирской жизни, поскольку сами обстоятельства, которые препятствовали садхане, таким образом превращались в инструменты садханы. В конечном счете, садхана есть просто наступление на эго, и никакое количество экстаза или медитации не может привести к ее успеху до тех пор, пока эго остается прочно закрепившимся в надежде и страхе, амбиции и обиде, в любом типе страсти или желания. Шри Рама и царь Джанака были свободны от привязанности, хотя они и жили в миру; садху, который скатывал с Горы булыжники на Шри Бхагавана, был опутан привязанностями, хотя он и отрекся от мира.

В то же время это не означает, что без какого-либо плана кампании борьбы с эго просто бескорыстного действия достаточно. Ведь эго тонко и цепко, и будет находить убежище даже в действиях, направленных на его уничтожение, гордясь унижением или наслаждаясь аскетизмом.

Самовопрошание, проводимое в повседневной деятельности запрашиванием себя, кому приходит на ум любая мысль, и есть план такой кампании, причем очень эффективной. Когда вичара применяется к совершенно не волнующей мысли, скажем, к мнению о книге или фильме, то может показаться, что это не так; но примененное к волнующей мысли Самовопрошание имеет необычайную силу и поражает сам корень страстей. Человек обижен и чувствует негодование — кто обижен или негодует? Кто удовлетворен или подавлен, гневается или торжествует? Человек впадает в мечтания или визуализирует возможные триумфы, и эго после этого увеличивается столь же сильно, насколько уменьшается медитацией; и в такой момент требуется сила и бдительность, чтобы вынуть меч вичары и пробиться сквозь преграду.