Рамана Махарши и путь самопознания

В этот момент он повернул голову и выказал действительный интерес.

— Франя сказала: "Бхагавана нет в этом мире".

— А!

Махарши сидел прямо, с выражением восторга, с указательным пальцем со стороны носа, в манере, которой обычно выражал удивление. Он перевел эту историю на тамили и восторженно повторил другим посетителям, вошедшим в Холл.

Позднее доктор Саид спросил девочку, где был Бхагаван, если не в мире, и она ответила: "Он — везде".

Доктор Саид все же продолжал допытываться в кораническом настроении: "А как мы можем говорить, будто он — не какой-нибудь человек в мире, подобно нам, когда видим, что он сидит на кушетке, ест, пьет и прогуливается?"

И ребенок ответил: "Давайте поговорим о чем-нибудь еще".

И все же любое упоминание тех или иных почитателей оскорбляет несправедливостью, потому что всегда есть другие, которые могли быть упомянуты. Например, немногие говорили со Шри Бхагаваном более свободно, чем Дэвараджа Мудальяр или чем т. п. Рамачандриах, чей дед однажды взял молодого Шри Раману в качестве главной силы на ритуал принятия пищи в своем доме — единственном доме, в котором Махарши когда-либо ел после прибытия в Тируваннамалай. Много прекрасных фотографий Шри Бхагавана сделал Т.Н.Кришнасвами, который время от времени приезжал из Мадраса. Некоторые из самых живых и восхитительных отчетов о происшествиях в Ашраме, дышащих очарованием присутствия Шри Бхагавана, содержатся в письмах, написанных на языке телугу почитателем-женщиной, Нагаммой, своему брату Д. С. Шастри, управляющему банком в Мадрасе. Кроме того, были преданные, которые очень редко считали необходимым говорить со Шри Бхагаваном или никогда этого не делали. Были семейные люди, домохозяева, приходившие как только позволит случай из города или страны, куда их забросила судьба, и другие, что наносили один короткий визит и оставались с этого времени учениками Учителя, хотя и не в его физическом присутствии. И были те, кто никогда не видел его, но получил безмолвное посвящение на расстоянии.

Шри Бхагаван отбивал охоту ко всем странностям в одежде или поведении и к любому проявлению экстаза. Уже показано, как он неодобрительно относился к желанию видений и сверхобычных сил и как он предпочитал, чтобы домохозяева прилагали духовные усилия в условиях семьи и профессиональной жизни. Он не требовал эффектных изменений в преданных, ибо такие изменения могут быть зданием без фундамента и позднее разрушатся. Действительно, иногда случалось, что какой-нибудь почитатель падал духом, совсем не видя улучшений в себе, и жаловался на отсутствие духовного продвижения. В таких случаях Шри Бхагаван мог утешить или мог резко возразить: "Откуда вы знаете, что нет прогресса?" И он обычно объяснял, что Гуру, а не ученик видит сделанный прогресс; это ученику надо настойчиво продолжать свою работу, даже хотя воздвигаемое здание может быть вне поля зрения ума. Такие условия практики могут создать впечатление трудности пути, но любовь учеников к Бхагавану и милосердие его улыбки придавали им прелесть.

Любая преувеличенность поведения, такая как мауна, или молчание, тоже не одобрялась. По крайней мере в одном случае Шри Бхагаван сделал это совершенно недвусмысленно. Услышав, что Мэйджер Чадвик намерен на следующий день провести мауну, он заговорил об этой практике, подробно критикуя ее. Махарши указал, что речь является предохранительным клапаном. Лучше контролировать речь, чем отрекаться от нее. Он высмеял людей, отказавшихся говорить языком, чтобы вместо этого говорить карандашом. Подлинная мауна — в Сердце, и есть возможность оставаться безмолвным среди речи, также как и уединенным среди людей.

Иногда, это точно, было и преувеличение. В соответствии со скрытой природой его упадеши, объясненной в предыдущей главе, Шри Бхагаван обычно редко в явной форме требовал или запрещал. Тем не менее, те, кто предпринимал что-нибудь особенное, должны были почувствовать его неодобрение, даже если и не признавались в этом себе, ибо они почти неизменно переставали приходить в Холл. Я припоминаю один такой случай, когда равновесие ума одной из почитательниц было под угрозой и Шри Бхагаван сказал совершенно определенно: "Почему она не приходит ко мне?" Необходимо знать, как тщательно он избегал давать подробные инструкции или говорить кому-либо о приходе или уходе, как искусно он парировал любую попытку заставить его делать это, каким обязывающим и каким драгоценным считалось малейшее указание его воли — для того, чтобы оценить всю значительность такого высказывания.

В этом случае почитательница не пришла и вскоре после этого помешалась. Это был не единственный случай. Несмотря на атмосферу нормальности, царившую в Холле, необычайная сила, излучаемая Шри Бхагаваном, была слишком сильна для некоторых из приходящих сюда. Было также заметно, что Шри Бхагаван иногда бранил, словно непослушного ребенка, такого человека, который позволил себе потворствовать тому, чему мог и должен был оказать сопротивление. Довольно часто внутренний бой начинал завязываться под влиянием Махарши и страдалец старался вернуться к своему обычному состоянию.

Хотя такие случаи и нужно было упомянуть для полноты картины, не следует представлять, исходя из отведенного им в книге места, что они вообще были частыми. Они всегда оставались редкими.

Трудно выделить все определенное в методах руководства Шри Бхагавана, поскольку часто можно было найти исключения. Были случаи, когда его предписания давались явно, особенно если человек мог говорить с ним один на один. Ананту Нарайяна Рао, отставного хирурга-ветеринара, построившего дом около Ашрама, неоднократно срочно вызывали в Мадрас к зятю, который был серьезно болен. Однажды он получил телеграмму по этому поводу и, хотя стоял уже поздний вечер, принес ее прямо к Шри Бхагавану. В предшествующих встречах Махарши никогда не уделял ему много внимания, но на этот раз сказал: "Да, да, вы должны ехать". И начал говорить о незначимости смерти. А.Н.Рао пошел домой и сказал жене, что на этот раз болезнь должна быть смертельной. Они прибыли в Мадрас за несколько дней до того, как зять А.Н.Рао скончался.

Время от времени кто-то слышал также и более живые примеры, такие, как рассказ о преданном, получившем предписание использовать имя "Рамана" для непрерывного повторения, но о них никогда много не говорили.

Обычно преданный должен был сам принять решение и затем объявить его в виде опыта. Это решение было частью садханы. Если оно оказывалось правильным, то могло вызвать улыбку одобрения, от которой сердце пело, и, возможно, краткое словесное согласие. Если решение не одобрялось, то это также обычно было заметно. Один домохозяин однажды объявил свое решение уехать из Тируваннамалая в какой-то другой город, где он мог получить лучше оплачиваемую работу. Шри Бхагаван рассмеялся: "Каждый человек свободен планировать". Этот план не удался.

Когда один из политических лидеров Индии прибыл в Мадрас проводить митинги, служитель, бывший его поклонником, попросил об отпуске, чтобы поехать туда. Шри Бхагаван сидел с лицом подобным камню, словно он не слышал ничего. Однако служитель уехал. Он мчался от митинга к митингу, всегда прибывая слишком поздно или не сумев получить разрешение. И когда он возвратился обратно, Шри Бхагаван поддразнил его: "Так вы отправились в Мадрас без разрешения? Ваше путешествие[87] было удачным?"

Махарши обладал такой полнотой свободы от эго, что мог говорить о своих собственных действиях или вышучивать их так же естественно и безличностно, как и когда это касалось других.

Влияние Шри Бхагавана поворачивало человека от удовольствия и боли, надежды и озабоченности, вызванных обстоятельствами, к внутреннему счастью, которое составляло его истинной природой. Поэтому были почитатели, которые, сознавая это, никогда ни о чем не просили, даже в мысленной молитве, но зато стремились преодолеть привязанность, дающую начало желаниям. Даже хотя они не полностью достигли Цели, им казалось как бы предательством идти к Шри Бхагавану с просьбой ради внешних выгод, ради всего, кроме большей любви, большей непоколебимости, большего понимания. Если обрушивались несчастья, метод состоял не в просьбе удалить их, а в обращении к себе: "Для кого существует это несчастье? Кто я?". Таким образом преданный подтягивался ближе к сознательному тождеству с ТЕМ, кто не страдает и не рождается, не умирает и не подвержен каким-либо несчастьям. И если человек поворачивался к Шри Бхагавану с таким намерением, то Покой и Сила струились в него.

Уж такова природа человека, что были и почитатели, просившие Шри Бхагавана о помощи и защите в делах житейских. Принимая другую точку зрения, они считали его своим отцом и матерью и обращались к нему, когда бы им ни угрожала любая беда или опасность. Обычно они или писали письмо, рассказывая об этом, или просто молились ему, где бы ни находились. И их молитвы получали ответ. Беда или опасность обычно отвращались или, в случаях, где такое было невозможно или бесполезно, на них изливались Покой и сила духа, чтобы помочь выдержать испытание. Помощь приходила к ним самопроизвольно, без волевого вмешательства со стороны Шри Бхагавана. Это не означает, что она вызывалась просто верой преданного; она была обусловлена Милостью, которая истекала из него в ответ на веру.