– Нет! Нет! – прокричал я в воду, теряя драгоценный воздух.
Чёрные волосы, словно тина, разлетались вокруг. Побледневшая кожа дала понять, что та уже изрядно замёрзла, хотя не пробыла под водой и двух минут. Словно утопленница…
Такое зрелище напугало меня до мурашек. Я наконец схватил её за руку, и потащил на поверхность. На берегу я положил Адель животом на подставленное колено, пока вода медленно вытекала из её рта и носа, меня трясло от страха. Только бы не умерла!
Я испугался! Перевернул. Прислушался, сердцебиение есть, дыхание отсутствует. Я начал делать искусственное дыхание. Такие холодные губы… Её тело было холодным, бледным, безжизненным. Отогнал от себя последнюю мысль.
Адель закашлялась и выплюнула остатки воды сама, подняла на меня обессиленный взгляд.
– Ненавижу, – и снова потеряла сознание.
Что? Меня ненавидит? За что? Я не понимал, почему. Но потом догадка заполнила разум. Если бы не я, никто бы не относился к ней, как к врагу народа. Это действительно моя вина. Ведь кроме меня, она никому ничего не делала плохого.
На кой чёрт было изводить её? Придурок! Теперь все случившиеся злоключения всегда будут связаны со мной. Надо срочно это прекратить.
«Ненавижу» – прозвучало эхом в моей голове. Эта мысль во мне почему-то вызвала мурашки по коже. Я не хотел, что бы она меня ненавидела. Уважала, может, даже боялась, но не ненавидела. А что если она никогда не поверит мне, и до конца дней будет ненавидеть? Жуткий мороз пробежал по телу, плечи невольно содрогнулись. Я не хотел этого. Я отчаянно не хотел верить в то, что она меня ненавидит.
Вызвал подмогу, и умчался с ней на руках в ближайшую больницу.
В глаза ударил яркий свет. Пахло стерильно. Я еле разлепила веки, огляделась. Медицинская палата слепила своей белизной. Я на кушетке в непонятной ночной рубашке, слева от меня прикроватный столик и пара стульев, чуть дальше стена с окном. Напротив была дверь и в левом углу диванчик. С правой стороны стоял какой-то шкаф, а справа от меня – переездная тумбочка с аппаратом искусственной вентиляции лёгких, который я обнаружила на себе.
Содрав маску с лица, вдохнула носом воздух. Запах не изменился. Другой аппарат противно пищал в ритм с моим пульсом. Увидела слева от себя чью-то голову, посапывающую лицом в мою постель. Я запустила пальцы в белые волосы. Мягкие, хм. Точно не отец, слишком светлые. У него они чуть короче и темнее. Голова поднялась, и передо мной предстал Салливан младший. Тьфу, почему я вообще его отца вспомнила? Брежу, наверное.
Эдриан сначала расплылся в улыбке, а потом спохватился и как закричит:
– Очнулась! Сестра, сестра! – подскочил он ко мне, обнимая.
В палату вошла медсестра, Эдриан резко отпрянул от меня, будто вспомнил, что-то неприятное и отвернулся. Женщина измерила мне температуру, проверила реакцию зрачков, осмотрела меня внимательно. Посмотрела записи моей кардиограммы и вышла, позволяя парню вернуться на своё место. Аппарат с маской она увезла с собой.
Эдриан долго молчал. Я не понимала, что он вообще здесь делает. Меня начало знобить, тело покрылось мурашками, блондин снял куртку и накинул мне на плечи, сам куда-то вышел.
Врач зашёл со специальным согревающим одеялом в руках, следом Салливан. Я сняла куртку, и меня накрыли этим чудом техники, которое согрело меня секунд за тридцать.
Чуть позже пришла другая женщина, она долго говорила ос мной, выясняя какие-то мелочи и записывая всё в тетрадку. Кажется, она по части мозгов. Удостоверившись, что я всё помню и у меня нет никаких отклонений, она ушла.
Салливан посидел со мной в тишине ещё примерно с час, а потом улёгся на диванчике в углу палаты и мирно засопел. Я глянула в окно – ночь. Вспомнив все прошедшие события, сделала вывод: либо я была без сознания несколько часов, либо сутки. Но что здесь делал этот стервец?