Возвращение в сказку

— Этого еще нам не хватало! — крикнул я и побежал к твоему отцу. А он сидит за столом напротив вас, плачет. А в армию призвали меня четырнадцатого июля тысяча девятьсот сорок первого года. И попали мы пятеро земляков в шестьсот пятнадцатый артиллерийский полк. Он стоял на Царицыном озере под Тихвином. В августе оттуда направили наш полк под Петрозаводск на Святозеро, что рядом с городом Пряжа. Скоро нас здесь немцы взяли в окружение. Это было в начале сентября. В окружении были четверо суток. Удалось нам из окружения вырваться. При отступлении в Петрозаводск двадцать девятого сентября меня ранило. Раненого перевезли в Шую, потом в Сороку. В деревне Нюхча в новом деревянном доме был госпиталь. Там и лечился. После выздоровления через Вологду, Череповец, Тихвин попал в Волховстрой. Оттуда под Шлиссельбург, в деревню Липки. Это было уже в декабре сорок первого года. Ну, да что я тебе рассказываю. Лучше вот сам взгляни на это. — Федор Иванович достал из сундука пачку грамот и кучу медалей.

Я их с удовольствием и завистью рассмотрел. И предполагать не мог, что он такой герой. Да и сразу после войны как-то не принято было распространяться о своих военных заслугах. Видимо, пережившие такое страшное время люди просто не хотели ворошить прошлого. Наград тоже не носили. И порой рядом с тобой бок о бок жил настоящий герой войны, о котором надо бы было писать и рассказывать всем и каждому, а о нем и знали-то только, что был на войне. Одних грамот с благодарностями у него восемь. Это и за овладение городом и крепостью Людмен (Новогеоргиевск), за Нарвский плацдарм, за овладение городом Бютов, за Гдыню и за Росток… И наконец, благодарственное письмо за подписью маршала Жукова. А там еще и медали «За отвагу», «За боевые заслуги»… Послевоенные грамоты за всякие колхозные и совхозные дела.

— Ну и солдат же ты, Федор Иванович, прямо герой!

— А я и мужик неплохой, колхозник…

Вышел на пенсию Федор Иванович в 65 лет. Это по документам. Но он и сейчас в строю. Стоит слово сказать бригадиру, чтобы Федор Иванович вышел на работу, и он уже бежит. И работает как молодой, с юношеским задором и опытной сноровкой…

Проснувшись рано утром, я хотел идти помочь Федору Ивановичу привезти сено, но он уже возле дома выгружал воз.

Прогулка в лес

— Ишь комарье-то как разыгралось. Не иначе как к вёдру, — встретив меня на крыльце, сказала мама, указывая на тучу поющих свою песню комаров.

С вечера шел дождь, мелкий, нудный. Мама такой дождик называет грибным. Шел он и утром. Но пока мы завтракали, перестал, небо прояснилось.

— А не сходить ли нам, мама, в лес. Давненько я там не бывал, стосковался.

Действительно, выросший в лесу, я и дня не мог прожить, не побывав в нем. А когда приходилось выезжать в город, скучал по лесу.

— Пойдем, пойдем, — ответила мама и быстро собралась.

Мы шли с ней не спеша и вспоминали прошлое. Мы говорили с мамой друг другу: «А помнишь?» — и цепочка памяти, будто ниточка из клубка, тянулась длинно-длинно.

— Временами я вчерашнего дня не помню, — призналась мама, — а тут вспомнилось даже то, что было в далекой молодости.

Да. Свойство памяти чудесное. Есть на свете люди, у которых память очень цепкая, сильная. Такой человек помнит все мелочи своей жизни, прочитанные книги… в жизни я встречался с такими людьми и всегда удивлялся им.

Блеснула в эти дни памятью и мама. За долгую жизнь среди вепсов мне приходилось слышать множество всевозможных примет, разного рода мудростей по всякому поводу, но я помнил их очень мало. Мама же за один раз рассказала мне их столько, что я еле успевал их запоминать. Вот некоторые из них:

«Кошка поднимается на печь летом — к холоду». «Сосульки длинные — весна будет длинная». «Камень мокрый — к непогоде». «Паутина на траве — к хорошей погоде». «Кошки скребутся — к дождю». «Гуси улетают — жди снега». «На натертую ногу или нарывающий палец прикладывают папоротник, он вытягивает жар». «От головной боли используют высушенный лесной хмель». «При кашле и простуде пьют чай, заваренный из высушенных корочек морошки, или настой брусничного листа, запаренного без воды в чугуне в горячей печи». «На нарыв кладут лепесток мать-и-мачехи, намыленный мылом». «При сильных болях в животе едят можжевеловые ягоды». «При ломоте в костях выпаривают герань и прикладывают к больным местам». «Собранные травы надо оставить на ночь на земле, чтобы их хорошенько смочила роса…»

Утро следующего дня на самом деле оказалось теплым, солнечным. И мы с мамой опять направились в лес.

— Люблю я, сынок, по лесочку ходить-бродить. Ох, и люблю, — призналась она. — Здесь вроде ты в гостях у добрых хозяев. Все двери открыты. Все угощения для тебя. Не ленись только. Ешь, пей, собирай впрок.

Мы подошли к Сильмсо, и мама смело завернула на болото.