Варвар

ГЛАВА 19

Пока Виталик сладко посапывал поперек кровати, я играла с его умопомрачительными кудряшками, вдыхала запах малыша и тихо плакала…

— Познакомься, сынок, это тётя Снежана. Она будет жить с нами, — Пётр протянул руку малютке, но тот недовольно засопел и быстро пополз в уголок, откуда потом ещё минут пять смотрел на меня зверёнышем.

Это тот самый обещанный сюрприз?

— Петь… Ты не говорил, что у тебя есть сын… Да ещё и маленький такой… Ему сколько?

— Два.

— Но почему ты не сказал? И где его мама?

— Да потому что боялся, Снежан. Знал, что как только узнаешь, сразу же откажешься от нас. А я не хотел тебя терять, понимаешь? Не хотел! Кому нужен мужик с больным ребенком? Никому.

— Петь… Я просто не понимаю, как ты скрывал ребенка? Ведь я до свадьбы столько раз была у тебя в гостях и ночевала… Где он был?

— Он… У друга… Там у них своих трое, вот и моего иногда берут. Знаешь, как сложно одному с ребенком? Я работаю по двенадцать часов в сутки, а потом еще с ним нянчусь… А врачи говорят, он отстаёт в развитии. Видишь, до сих пор ползает…

Это был первый день моего замужества. Мы расписались, забрали мои вещи из коммуналки и приехали в квартиру Петра. Я молча наблюдала за оправданиями новоиспеченного мужа и, втихаря поглядывая на мальчика, не верила тому, что со мной все это происходит. Можно, конечно, принять то, что Пётр побоялся меня потерять и не сказал о сыне. Обман, да. Но понять можно. А вот тот факт, что за время «гостевания» у будущего мужа, я не увидела ни одной игрушки, подгузника, ни единого следа пребывания в доме ребенка, настораживал.

Получается, ложь не была спонтанной. Он всё тщательно продумал и заведомо врал…

— Я не знаю… Это очень странно всё. Ты не должен был скрывать от меня сына. Мы же поженились, Петь! Это неправильно, так поступать. Я не говорю, что отказалась бы от тебя. Нет. Но ты обязан был сказать!

В тот вечер я вернулась в свою коммуналку и до утра обдумывала всё произошедшее. Я была влюблена. Да и ребенок меня не пугал. Я обожала малышей и очень хотела стать мамой. Правда, тогда еще не знала, что не смогу…

За ночь всё обдумала и, когда Пётр пришел с цветами и слезами на глазах, не смогла ему отказать. Так и началась наша семейная жизнь. С подлого обмана. С ним же и продолжалась. День за днем меня дурачили, водили за нос. А я верила. Глупо и наивно. Какая же дура.

Нет, я ни разу не пожалела о том, что заменила брошенному малютке родную мать, после того, как она (по словам мужа) бросила их, сбежав из роддома с любовником. Это было странно, дико. Я никогда не понимала женщин, которые бросали своих детей. Никогда. Это против природы. Этого не должно быть. Но, возможно, она просто испугалась, когда узнала, что ребенок болен. А потом просто не могла вернуться. В жизни всякое случается, и я особо об этом не задумывалась. Появились другие заботы.

Нечеловеческими усилиями я поставила Виталика на ноги. Он очень долго не мог научиться ходить, и мы уже теряли надежду. Однако и этот ужас я преодолела. Теперь бы ещё говорить смог… Я была бы самой счастливой мамочкой в мире. Увы, занятия с репетиторами не давали никакого результата, а помощь специалистов стоила баснословных денег, которых у меня не было. Вернее, они-то были. Да только уходили не по назначению. Пусть немного, но всё же я зарабатывала. Если бы Пётр не оказался таким подонком, общими усилиями мы могли бы помочь нашему малышу.

И теперь я серьёзно задумалась об этом.

В одном Марат был прав — я должна изменить свою жизнь. И пусть будет больно, пусть придётся выдирать из ран осколки и заново возрождаться из пепла, но я обязана это сделать. Ради себя, ради сына, который кроме меня никому не нужен. Идти вперёд и выгрызать своё счастье у судьбы. А для этого мне нужны деньги и возможности Хаджиева. Он в состоянии дать мне то, чего я хочу. И плата за это мизерная… Всего лишь моё тело. А душа… Душа и так изранена, бьётся в страшной агонии. Какая разница, что с ней будет потом?

Только под утро смогла уснуть и то, сон был беспокойным, тяжелым. Мне чудилось что-то жуткое, оно давило на грудь, лишая возможности дышать и шевелиться. Иногда перед взором проплывало лицо смеющегося окровавленными губами Варвара, иногда рыдающего Петра и тут же картинка менялась, появлялась Анька со своим фирменным змеиным взглядом, которая потом долго хохотала, обнимая моего мужа.