Последствия

– Ну, что решила? – подождав, пока Элисса ещё раз пройдёт по дому, а на это время заняв ближайший к нему табурет, спросил Антипатрос.

– Я сравниваю эту комнату с твоей. Вроде бы похоже, но всё-таки чего-то не хватает. Вспомнила. – сев и тут же вскочив с кровати, всполохнулась девушка. – У тебя на ней лежит шкура. Положить её и здесь, тогда будет идеально.

– Значит, пойдём к Тэрону.– не в первый раз поддаваясь взбадривающим движениям Элиссы, скороговоркой проговорил Антипатроса, резво встав со стула.

Вскоре пара, под провожающим взглядом человека с бокалом, опиравшегося на дверь своего дома, свернула в сторону леса.

– Наивный Антипатрос. Ну какие правила приличия. Есть одна и единственная причина такого богохульства. Да, смешное слово. Так о чём я… как же крепко их вино, особенно Рецина. Празднования побед, воздаяние почести- любое торжество не обходится без алкоголя. Бедняжки не умели пить, быстро хмелеют да так, что смотреть противно. Вот и придумали наслаждаться лёгкой опьянённостью, смешивая вино с водой. И всё равно эта благородная цель не оправдывает сгубленные произведения искусства.

Залпом допив вино, мужчина вернулся в дом. Спустя три дня Элисса последний

раз ночевала в школе перед тем, как окончательно поселиться в собственном доме. В это время она и Антипатрос занятия не посещали, а проводили их приехавший из Платей Софокльз и Василика, из-за чего девушка не могла проводить достаточно времени с учителем, чем воспользовалась Элисса. Но несмотря на её захватывающие внимание взгляды, случайные прикосновения рук, Антипатрос добродушно улыбался. Другой тактики Элисса придумать не могла, и три дня у обеих девушек прошли безрезультатно. Возвращаясь вчера днём после окончания работы Элисса и Антипатрос встретили Софокльза. Юноша был юн на вид, который ему придавали крупные глаза, густые, пушистые брови и часто приоткрытый рот с парой поблёскивающих зубов, отнимавшие у него несколько лет.

– Вы уже возвращаетесь? – выкрикнул на расстоянии десятка шагов Софокльз.

– Мы закончили…– начал Антипатрос, когда до их схождения оставалось около трёх метров.

– Всё? А я хотел посмотреть, что вы там сделали.

– Мы же не сказали, что теперь туда нельзя заходить. – подзывая юношу к себе и подхватывая его за плечо, пристала к слову Элисса и, развернувшись, провела Софокльза к дому, в общем наполнении которого, кроме приобретения шкуры, всё осталось прежним, по пути рассказывая о том, как усердно они трудились два дня.

Выражение лица, в котором виднелась противность чего-то для Антипатроса, заметилась девушкой, только когда она отошла от Софокльза, усевшегося на её кровать. Тут же подхватив идею о ревности, она подсела к юноше и применила те же заигрывания, на которые не отзывался Антипатрос. Софокльз оказался более раскрепощённым человеком и к концу их разговора, прерванного вмешательством молчавшего Антипатроса, придвинулся к девушке ближе, чем она, когда только села, рука его часто парада на кисть Элиссы и отражал прочие движения девушки.

– Василика не сможет долго их терпеть, пора возвращаться. – возвысил голос Антипатрос, наблюдавший за ними с табурета.

Но Софокльз лишь отмахнулся и остался на кровати, аргументируя своё решение знанием терпеливых способностей сестры.

– Мы устали, Софокльз. Если в тебе ещё полно сил, то только потому, что говорить легче, чем передвигать мебель…

«Чем они и занимались три дня.»

…, – осадил бывшего ученика Антипатрос, встав с табурета.

– Софокльз, я очень рада, что тебе понравился мой дом, – Элисса обняла собеседника, – но если мы не вернёмся в школу, то я съем тебя вместо хлеба.

Девушка подняла голову с плеча юноши и хотела укусить его за ухо, но Софокльз отодвинул её от себя, уперевшись в её плечи ладонями, и поспешно согласился.

Занятия приостановили для обеда, во время которого дети оставались в школе и ели то, что принесли из дома, а учителя и Элисса ушли в комнату. Василика расставила пиалы с фруктами, хлебом и несколькими продуктами, аналогов которых в современной кухне Элисса не вспомнила, на столе, за который сели мужчины и гостья, а сама устроилась на кровати. Элисса, наблюдавшая подобное распределение и в доме Олиссеуса и Мелиссы, когда жена садилась за стол после мужа, догадывалась, что и ей следовало бы поступать в их традициях, но не могла смериться с видом еды, к которой нельзя притрагиваться неограниченное время, которое занимали стол мужчины. Первый раз она села за стол в госпитале, сразу после того, как начала ходить, и уже приготовила отговорки для Олиссеуса, если тот решит выгнать её, но мужчина молчал, так же не сказала ничего и Мелисса.