Я отошёл от неё и взглянул на её наряд. На ней были узкие джинсы, свитер и лёгкая ветровка.
"Не думаю, что ты так же обрадуешься, когда выйдешь на улицу. Там где-то -5. Где, блять, твоя куртка?"
"В чемодане, мамочка", - сказала она мне, - "который, скорее всего, сейчас на конвейере, если не на пути в Бейрут или куда-то ещё. На побережье никогда не бывает такой погоды, чтобы носить куртку. Каждый раз, когда я надеваю её, я жутко потею."
"Ну, ты привыкнешь к куртке за эту неделю", - ответил я. - "Пошли, возьмём твой багаж."
"Кажется, ты в хорошем настроении", - прокомментировала Трейси, и мы принялись пробиваться сквозь толпу людей в терминале.
"Правда?", - спросил я. - "Это настолько заметно?"
"Ты ходишь как человек, которому прямо сейчас отсасывают."
Я засмеялся.
"Хорошее сравнение. На самом деле, у меня действительно сейчас очень хорошее настроение."
"Правда? И почему же? Что-то изменилось с тех пор, как мы в последний раз говорили?"
"Много чего", - сказал я. - "Началось всё с этого."
Я поднял свою руку, чтобы она её осмотрела.
"Это швы", - сказала она, быстро взглянув на руку. - "Мама рассказала, что ты порезался на работе. Мне казалось, что, прожив две жизни, ты научился обращаться с медицинскими инструментами. Почему у тебя хорошее настроение от этого?"
Я рассказал ей о своём примирении с Ниной и о нашем свидании.
"Билл, это просто охуенно!", - запищала она и снова обняла меня. - "Поздравляю!"
"Спасибо, Трейси", - улыбнулся я, зная, что она счастлива не только за меня, но и за себя. То, что мы помирились с Ниной, подтверждало ту теорию, которую мы обсуждали на День Благодарения. Я знал, что следующая часть новостей сделает её куда более счастливой.
"И есть кое-что ещё", - сказал я ей.
"Ещё?"
Я рассказал ей о том, что я сделал с Анитой. Она слушала это с растущим уважением.
"Ух ты!", - сказала она наконец. - "Хитрожопый ты сукин сын, братишка!"