Тяжелые сны

– Чужие, чужие! – воскликнул Анатолий. – Ну, наденем мы посконные рубахи, а все-таки не станем ближе к народу. Все только маскарад один.

– Ты, Толька, по внешности судишь.

– Нет, не только по внешности, – весело сказал Анатолий и засмеялся.

– Вот ты и сам рад смеху, как воробей – зернам.

– Нет, ты мне скажи, Нюточка, почему по внешности?

– Конечно… Мы тоже хотим жить по душе, по-Божьи, как они выражаются. Мы всегда будем с народом, хоть и по-разному с ним думаем.

Анатолий повернулся на спину и полежал немного молча.

– Да, с народом, – заговорил он вдумчиво и вдруг быстро переменил тон и сказал с лукавою усмешкою: – Однако с народом-то мы не умеем так заговариваться, как…

Замолчал и засмеялся.

Анна пощекотала его пальцами под горлом и спросила:

– Как с кем?

Анатолий со смехом барахтался в траве.

– С кем-нибудь другим, – кончил он звонким от смеха голосом.

– Так ведь с кем о чем можно говорить, – ласково сказала Анна, – у всякой птички свой голосок.

Прислонилась спиною к дереву и мечтательно всматривалась в далекие очертания убегающего берега, словно разнежили ее воспоминания.

– А вот с кем интересно говорить, так это с Логиным, – вдруг сказал Анатолий искренним голосом.

Анна зарделась. Живо спросила:

– Почему?

– Да так, – он о разных предметах умеет. Другие все больше об одном: у каждого свой любимый разговор, – заведет свою шарманку, да музыкант… Впрочем, нынче и у него шарманка завелась.

– Что за слово-шарманка!